Перика глазки закрыла, очень худо ей было, а муж ее Перикон, учен, мозговит, умен, возьми и скажи птенцу:
— Поверь отцу, в этих самых плодах (я их едал в садах) сокрыто ученье. Но поимей терпенье — пока ты мал, несмышлен, в жизни неискушен, есть их нельзя никак, если ты не дурак.
— Ох, папочка попугай, не пугай меня, не ругай, хочу я плоды поклевать, ученье узнать!
— Нет, — отвечал отец. — Нет, и делу конец. Скажу тебе лишь одно, что знать не запрещено: в мудрости той повинно сердечко их, сердцевина.
— Поклюю и узнаю ученье!
— Ах, где же твое терпенье, смиренье, послушанье? Без них не бывает знанья.
— Станешь позеленей, станешь меня сильней — клюй, а пока нельзя. Так-то, друзья!
Птенец не унимался, бился, просил, метался, к дереву подлетал, ветки его клевал, и вот один плод упал, на землю свалился, по траве покатился. Донья Перикита, уже не очень сердита, от страха едва жива, взъерошилась, как сова.
Отец птенца побранил:
— Нет, что за пыл! Сиди и не летай, судьбу не искушай. Но плакал, молил птенец:
— Ах, отец мой, отец! Вечно мне все мешают, ничего не разрешают, дай же мне плод поклевать, это ученье узнать, не будь ты таким плохим!
— Вот вырастешь, станешь большим…— начал снова отец.
Но непокорный птенец полетел не в густую листву, а просто в траву, куда плод успел свалиться зеленый, словно птица, словно другой попугай.
— Больше меня не ругай!
Перика что-то смекнула, быстро вспорхнула, птенца обогнала (она ведь лучше летала), к плоду прилетела, села, что-то запела, крыльями плод закрыла. Трудно ей было! Сидит себе и сидит, притворилась, что спит.
Тут прилетел и птенец.
— Ты в точности как мой отец! Зеленый, как попугай. Но уж ты меня не ругай, я тебя буду клевать, чтобы ученье узнать.
— Пожалуйста, можешь клевать! (Это сказала мать.) Перепугался птенец, словно снова бранится отец. Испугался и кричит:
— Он что, сам говорит? Ох, я не могу! Ох, улечу, убегу! Где же твое ученье? Скажи, не хватает терпенья!
— Оно в сердцевине, в сердечке, внутри, будто пламя в печке.
— Помни, что я пытливый!
— Зато нетерпеливый.
— Сейчас тебя заклюю, шкурку твою пробью! Говори, а не ругай!
— Что за мерзостный попугай!
— Я попугай и есть, это большая честь, а ты — просто растенье. Нет, где тут взять терпенье!
— Я еще тебе и друг.
— С чего это вдруг?
— А ты подлети, послушай сердце мое и душу. Птенец плоду закричал:
— Если б я только знал, где же твое ученье! Какое уж тут терпенье!
— Ученье — в сердце, внутри. Иди и смотри. Донья Перикита хитра, умна, мозговита.
