— Помолись и исповедуйся, — прощаясь, сказал Рено.
— И ты попроси Бога за свою душу, — ответил Арман-Луи.
И вот они стали в боевой готовности друг против друга, железо лязгнуло о железо. Их сила и их ловкость были равными. Рено все время говорил колкости, посмеивался и сопровождал каждый свой удар угрозой или проклятием. Арман-Луи дрался с немой яростью. Вскоре несколько капель крови обагрили их доспехи. Внезапно г-н де ла Герш нанес противнику такой сильный укол длинной шпагой, что наверняка проткнул бы г-на де Шофонтена, если бы не сломалось оружие. Рено, шатаясь, ответил на этот выпад отчаянным ударом топора, который целиком разнес шлем гугенота. Арман-Луи, раскинув руки и закатывая глаза, тяжело рухнул.
— Ах! Боже мой! Я убил его! — крикнул потрясенный Рено.
Он отшвырнул далеко в сторону проклятый топор, наполнил шлем водой и оросил ею лицо своего друга. Арман-Луи не шевельнулся. Рено присел рядом с ним на колени и заплакал.
— Неужели я убил его? Моего единственного, моего лучшего друга? — приговаривал он, отстегивая по частям доспехи раненого. — Я — презренный головорез, бесчувственное чудовище! Если он действительно умер, я не прощу себе этого никогда! Ах, мой бедный Арман-Луи! Ответь мне, поговори со мной!.. Я действительно грубое животное, но я не злодей! Лучше бы умер я, я готов умереть, чтобы спасти твою душу… Чем я буду без тебя? С кем я буду драться? Хочешь, я убью себя или удавлюсь?.. Прикажи, я послушаюсь тебя. А хочешь, я стану монахом? Я уйду на покаяние до конца дней моих в монастырь…
Арман-Луи глубоко вздохнул.
— Святая дева! Его душа вернулась! — воскликнул Рено. И стиснув руки, принялся рыдать.
— Ты все ещё собираешься жениться на мадемуазель де Сувини? — прошептал Арман-Луи, открыв глаза.
— Я — жениться на Адриен?.. Нет! тысячу раз нет!.. Сколь бы она ни была красивой, обаятельной, доброй, соблазнительной, что мне до того? Больше я не взгляну на нее, если ты того желаешь, и никто не посмеет жениться на ней никогда, клянусь тебе в этом!.. Да и какого бы дьявола я связывался бы с ней, гугеноткой, я, истинный католик?!.. Об этом-то ты хоть подумал, болван!.. Ну же, возвращайся к жизни, и побыстрей, иначе я сейчас же рассеку себя вот этой шпагой!
Рено вытащил шпагу из ножен и приставил её острие к своей груди, как некогда Пирам к телу Тисбея.
— Бог мой, не спеши умирать! — ответил г-н де ла Герш. — Думаю, я поднимусь.
И, опершись на руку, он приподнялся.
