Но Рваный поминал и других – тех, кто подобно ему попался в капкан дурманного зелья и не имел силы превозмочь искушение. Были среди них Двенадцать Апостолов – Иуда, Петр, Симеон и прочие дружки Рваного, цепные псы, хранившие хозяйский покой; были некие Ксюша, Ася, Михаил, Сергей и Колька-стрелок; были еще десятки, а может, сотни служивших Хозяину верой и правдой за глянцевитые коробочки с золотым листком, за сладкие запахи, таившиеся в невинных баллончиках с дезодорантами и духами. Они не являлись атарактами – пока еще не являлись. Они еще могли думать, могли чувствовать, могли испытывать страх, наслаждение или боль, могли предвидеть неизбежное – то, что ожидало их в конце пути. Но они уже были пленниками, и вряд ли кому-нибудь из них удалось бы вырваться на свободу…
Атаракты! Все они станут атарактами! Как и он сам! Станут покорными воле Хозяина или других Хозяев, пришедших издалека, из тумана, как говорит Синельников…
Он вспомнил о Синельникове и недовольно сморщился.
Впрочем, Петр Ильич – молодец, промелькнуло в голове. На первый раз отбился! Отбился от такой команды! Хоть атаракты, по словам Рваного, обладали замедленной реакцией, силы у каждого было что у быка плюс практическая нечувствительность к боли… А дел-то у них всего ничего: ткнуть в щеку или в ямку под черепом и уложить потерпевшего на асфальт…
Но Синельникова они не взяли! Редкий случай… уникальный, можно сказать. Кто б подумал, что журналист в годах совладает с троицей атарактов! Ну, на первый случай ему повезло, но будет и второй, и третий… Словом, история с продолжением!
Принтер призывно пискнул, и он заложил в каретку чистый лист.
Да, история с продолжением… А Синельников-то, простая душа, сказал: как бы продолжение по тебе не въехало! Уже въехало, Петр Ильич, да еще как!.. Правда, не разрядником по шее, что сразу превращает человека в атаракта, а тоньше, хитрее, изощреннее… Но разве в том суть? «Голд» тоже делает свое дело, и сам он уже на четверть атаракт… или на треть… Как тут измеришь, сколько в тебе еще осталось от того, прежнего…
Его вдруг потянуло к столу, где в нижнем ящике ждала своего часа ярко-красная коробочка с золотым листком, окруженным крохотными блестками звезд. В последний месяц такие приступы случались все чаще и чаще, напоминая, что срок отмерен, жизнь исчислена и время ее истекает. Скоро все придется делать по приказу – по приказу есть и спать, мочиться, натягивать штаны, застегивать ширинку… На что он тогда станет годен? Подстерегать в темном углу кого велено и тыкать разрядником в шею?
