Ксал вновь взяла Сайласа за руку. Она с любовью вспоминала тот день, когда Сайлас, в конце концов, пришел в табор ваганов и объявил о своем кровном родстве с ее народом и с ней.
Бедный Сайлас! Как он страдал! И какие еще страдания ему были суждены! Только теперь, глядя в его лицо, пророчица ощутила приход нового знания, и это знание ее встревожило. Внутри стеклянной сферы, казалось, блеснула поверхность воды. Неужели судьба Сайласа открылась?
— Сайлас! Ты слеп, но ты видишь во тьме!
— Да, — прошептал старик. — Я хотел сказать тебе об этом, Ксал.
— Но ты никогда не говорил!
— Я знал, что ты сама это увидишь и поймешь.
Старик склонил голову. Между сводными братом и сестрой протянулась ниточка осознания неизбежного: должен был настать день, когда Сайлас Вольверон ослепнет окончательно. Вероятно, уже сейчас мир, который он видел, не имея глаз, начал туманиться, его стала заволакивать пелена.
— Ошибка природы, да?
— Да, Сайлас. Природы. Мы стареем. — Голос Ксал вновь зазвучал уклончиво. Но Вольверон знал, что она не договаривает. Раскаленный металл не только спалил его глаза, он коснулся и его мозга. Хрупкие связи когда-то должны были прерваться… прерваться окончательно, и старику суждено было уйти из жизни, предварительно лишившись всех чувств. Смерть должна была прийти к нему в черной, мрачной тишине.
Ксал встала и ушла в глубь шатра. Вернувшись, она вложила в руку сводного брата небольшой мешочек. Пальцы Вольверона сомкнулись, и он почувствовал, как тяжел этот мешочек.
— Это песок, сводный брат мой. Светлый, блестящий. Он очень редкий, и это все, что у меня есть. Он… он из страны, лежащей за западными островами.
Вольверон улыбнулся. Разве существовала земля за западными островами? А Ксал уже заговорила голосом пророчицы — таинственным и глубоким:
— Смешай этот песок с землей из-под корней деревьев Диколесья, полной спор, перегноя и крылышек жуков…
— И совиного помета?
— Да. Перемешай, как следует, чтобы получилась густая, мягкая мазь. Приятная на ощупь, прохладная.
— Хорошо. Хорошо. Ксал предупредила:
— Но в свое время, Сайлас, не раньше. Когда это станет действительно необходимо.
Она говорила легко, непринужденно, стараясь скрыть боль, но это ей не слишком хорошо удавалось. То, что видела Ксал, глубоко проникло в ее душу — гораздо глубже, чем все, что она знала раньше.
Старик почувствовал это и торжественно кивнул:
— Я исполню свою роль, Ксал.
Снаружи послышались взрывы смеха. Зеваки кричали: «Ура!» Кукольный спектакль близился к развязке. Вот-вот должна была произойти последняя битва между Красномундирниками и Синемундирниками. Однако закончиться она должна была не так, как все произошло на самом деле.
