— Уже.
— Что уже?
— Уже есть такое мнение. И при отсутствии дополнительных улик, оно, скорее всего, восторжествует.
— Но это же не так!
— У вас есть доказательства?
— У меня — есть, — подавая Петру Анатольевичу полученное давеча письмо, ответила я.
— Вот как… — даже не распечатав того, и ни капли не удивившись, протянул он. — А я-то оставлял эту новость на сладкое. — И достал из внутреннего кармана еще одно письмо, точно такое же. — Ну-ка, ну-ка, сравним… С разницей в два слова.
Он протянул мне оба письма. Они действительно ничем друг от друга не отличались, кроме того, что в его «милостивая государыня» было заменено на «милостивый государь».
— Когда вы его получили?
— Не знаю.
— То есть?
— Оно лежало у меня на столе в редакции. И никто не видел, как оно туда попало. Во всяком случае, два часа назад я его уже прочитал.
— Значит ко мне он заглянул позже.
— Заглянул? — удивился Петр. — Вы хотите казать, что знакомы с автором?
— Не имела такой чести…
И я рассказала Петру историю появления у меня этого послания во всех подробностях, включая собственную ошибку с шалью.
— Но… зачем ему было так рисковать?
— Сама удивляюсь.
— Ничего не понимаю.
— Я тоже, хотя и пыталась это сделать до вашего прихода.
И я показала ему свой список.
Петр пробежал его глазами и несколько раз иронически хмыкнул.
— Я бы не стал отказываться пока ни от одной из этих версий. Только пересмотрел бы их, с учетом наличия второго письма.
Этим мы и занялись. В результате чего пришли к одному единственному выводу: кого-то наше участие в этом деле не устраивает. И он попытался устранить нас, предупредив, что на этом не остановится.
— В определенном смысле, это даже благородно с его стороны, — подвел итог Петр Анатольевич.
— Что вы имеете в виду? — не поняла я.
— Предупредить о грозящей нам опасности — это ли не благородство?
— В таком случае разбойничья фраза «Кошелек или жизнь» — не менее благородна.
— Разумеется. Во всяком случае, у человека есть выбор. У нас в отличие от Булонского леса обычно сначала убивают, а потом выворачивают карманы.
— Я бы не стала его за это благодарить.
— А почему бы и нет?
— Вы, как обычно, склонны к парадоксам.
— Вовсе нет. Этот джентльмен предлагает нам сделку, не желая брать лишний грех на душу. А вот если мы откажемся от его предложения, уж тогда…
— Возьмет?
— Не сомневаюсь.
— Вы даже не пытаетесь меня успокоить.
— Вас, Екатерина Алексеевна? С каких это пор вы в этом нуждаетесь? Можно подумать, что вы настолько напуганы, что готовы отказаться от своих намерений. Или это действительно так?
