Улыбка медленно исчезла с лица трупа.
— Хотела бы я знать, что вы, джентльмены, делаете в моей спальне? — холодно спросила девица.
— Посмотрите, — с трудом произнес Полник. — Это же настоящий живой вампир.
— В гробу? — буркнул я. — Ты, наверное, смеешься?
— Значит, женщина — Дракула! По физиономии Полника было ясно видно, с каким трудом он переваривает собственное предположение.
— Вы знаете, лейтенант? — добавил он шепотом. — Она что-то напутала.
— Напутала? — усмехнулся я. — Черт возьми, за кого ты мен принимаешь?
— Спутала свой распорядок дня! — сообщил он тоном заговорщика. — Лейтенант, скажите ей, что вампирам полагается днем спать, а по ночам заниматься переливанием крови.
Труп неуклюже выбрался из гроба и остановился перед нами, рассеянно разглаживая смявшийся черный шелк савана.
— Я ровным счетом ничего не понимаю… — Голос у нее слегка дрожал. — Будьте добры объяснить мне, в чем дело?
Это была тоненькая брюнетка, даже красавица, если бы не самоуверенное, граничащее с надменностью выражение ее холодных черных глаз и капризный изгиб губ. Черный саван из тонкого шелка прилегал к ее телу так, что ясно обрисовывались ее небольшие груди и стройные длинные ноги. Кем бы она ни была, сообразил я с чувством величайшего облегчения, трупом ее нельзя было назвать ни сейчас, ни, очевидно, в прошлом.
— Я жду объяснений! — нетерпеливо бросила брюнетка.
Полник с надеждой уставился на меня.
— Не считаете ли вы, лейтенант, что дневной свет ее запугал?
— Ах, помолчи! — проворчал я. — Мне… И тут пришла моя очередь переполошиться, потому что я услышал, что у меня за спиной плотно закрылась дверь, и я вспомнил о шагах в коридоре.
— С добрым утром, Вики!
Громкий баритон заполнил все помещение.
— Папа! — Напряженное выражение сразу же исчезло с лица девушки, в глазах теперь читалось неприкрытое обожание. — Я подумала, что мне снится какой-то кошмар.
Я медленно повернулся и взглянул на вновь прибывшего. Высокий худощавый человек лет пятидесяти с точно таким же властным выражением лица, как у девушки. Лицо его было весьма примечательно, я бы назвал его даже злой, но умной карикатурой на человеческую физиономию. Поросль жестких седых волос окружала высокий лоб, а черные кустистые брови по-сатанински изогнулись над длинным прямым носом. Глаза под тяжелыми веками, казалось, впитали в себя бесконечное понимание зла, которое уже давно переросло терпимость и ныне взирало на окружающий мир с циничным безразличием. Кожа, плотно обтягивающая череп, была покрыта сплошной сеткой морщин, глядя на нее, я почувствовал уверенность, что она на сотню лет старше самого господина.
