Желтоклыкий понимающе кивнул.
Они зашагали по дорожке — Рокх решил, к парадному входу в холм, но нет, таким как они, разумеется, у парадного-то входа делать нечего. Гостеприимец повел носильщиков и их «ношу» к северному крылу, где обнаружилась невзрачная дверь. За дверью был коридор, потом еще один, чуть пошире и обставленный побогаче предыдущего; наконец коридор уперся в широченные, в полстены, створки, которые распахнулись и поглотили их, пропихнув прямо в зал (Гостеприимец остался снаружи). Преогромнейший зал, даже удивительно, что он поместился в этом холме.
— Располагайтесь, — велел Желтоклыкий, указывая на тнилры, специальные подставки для стояния во время длительных приемов. Разумеется, Рокх тогда еще не знал, как они называются и для чего предназначены, эти высокие массивные треножники в кхаргов рост, с плоским мягким утолщением-подушкой наверху. Когда кхарг становился в тнилр, опираясь частично на хвост, но в большей степени на спинку треножника, голову очень удобно было откидывать именно на это утолщение.
Из того, что в зале не оказалось ни одной скамьи для сидения или — тем более! — топчана для лежания, можно было догадаться и о предназначении самого зала. Здесь не проводятся ни пиры, ни длительные задушевные беседы
— только серьезные собрания, деловые… хотя, какие могут быть деловые собрания у пророка? и с кем?
— Давай-давай, не стесняйся, Клеточник! — рокотал Желтоклыкий. — Когда еще отдохнешь, неизвестно, так что…
Рокх не стал дослушивать. Он даже не вздрогнул, когда услышал свое имя, он с некоторых пор начал отождествлять его с собой. Звучало коротко и жестко: «Рокх», а что в переводе означало… клеточник — это ведь не только тот, кто сидит в клетке, это может быть еще и тот, кто эту клетку мастерит… или разламывает на куски. Тут вариантов много, выбирай, какой больше нравится. Или говори «Клеточник», подразумевая все сразу — точно не ошибешься.
Он подошел к тнилру, оперся спиной, откинул голову — благодать! О-ох, как хорошо-то!..
И тотчас двери в противоположном конце зала лязгнули, распахиваясь — так стремительно поднимает надкрылья жук-рогач, намереваясь взлететь.
В зал ворвался господин Миссинец.
То, что это был именно он, Рокх понял сразу, с первого же взгляда на него, с первого же запаха вошедшего. Власть, сила, напор — вы не могли не почувствовать их, находясь поблизости от Голоса Господнего.
…Но было кое-что еще: болезненность. И — запах ярости, затухающей, выстывшей, словно уголья недавнего костра.
