Младенец у нее на руках заорал.
— У меня стянули кошелек, — растерянно сообщил пацан с велосипедом. Он уже успел обследовать карманы и прийти к этому печальному умозаключению. — Эй!..
— Я не брал! — заверещал цыганчонок.
Мнения пассажиров разделились. Одни верили, другие — нет. Только Макс знал, потому что видел.
Он так и сказал:
— Я видел — этот украл, — и показал на цыганчонка.
На мгновение все затихли.
И вдруг цыганка ткнула пальцем куда-то себе под ноги:
— А там что?
Долговязый немолодой мужчина с еле слышным кряхтением нагнулся и поднял черный, потертый на сгибах кошелек.
— О! Мой! — обрадованно воскликнул пацан с велосипедом.
— Вот так-то! — торжествующе заявила цыганка. — А ты, — она повернулась к Максу, — просто больной мальчик. ОЧЕНЬ БОЛЬНОЙ МАЛЬЧИК.
Цыганка протянула смуглую крепкую руку и коснулась Максового лба.
— Так и есть! — крикнула она. — Жар!
Все это было проделано настолько молниеносно, что Юрий Николаевич даже не успел вмешаться. Только теперь он шагнул вперед, отодвигая племянника в сторону, и приказал цыганке:
— Ну-ка, пойди прочь!
Это походило на то, как отдают приказы дворовому псу.
Цыганка лишь пожала плечами.
— Очень больной мальчик, — повторила она, глядя Максу прямо в глаза. — Очень.
И, развернувшись, вышла из вагона, сопровождаемая сыном-воришкой.
Электричка, словно ожилала этого момента, — захлопнула двери и поехала дальше.
5
— Зачем ты сделал это? — спросил дядя.
Он был расстроен, но Макс видел — не оттого, что он выдал цыганчонка. Оттого лишь, что сам Юрий Николаевич ничего не заметил и не предпринял — попросту не успел ничего предпринять. Мальчик знал, что такие вещи задевают самолюбие взрослых.
— Я должен был, — вздохнул он.
Конечно, это не объяснение, но дядя Юра вряд ли ждет именно объяснения.
Юрий Николаевич покачал головой.
— Тебе следовало сказать мне.
— Он успел бы убежать.
— Ну а так он успел бросить кошелек. И вытащить оттуда деньги.
Макс кашлянул и посмотрел в окно.
Они ехали уже около часа. Минут через десять после инцидента с цыганчонком пацан с велосипедом догадался-таки и полез в кошелек. Там, разумеется, было пусто, — о чем и узнали все, кто мог слушать. Пересудов хватило еще на полчаса.
Все это время ни Макс, ни Юрий Николаевич не были склонны обсуждать случившееся. Но теперь, после некоторого количества остановок, освободились сидячие места, а большая часть людей, бывших свидетелями происшествия, уже сошла. Можно и поговорить.
— Но ты все равно молодец, — похлопал по плечу дядя Юра. — Молодец, что не струсил и не промолчал. Я горжусь тобой, козаче. Из тебя будет толк.
