— Ах какие прекрасные, — сказала она, перегнувшись в окне и смеясь не совсем уверенно.
Штааль быстро оглянулся.
— Ну да, вот и вы, фрау директор, — произнес он нахальным тоном, как будто и не сомневался в том, что она появится. Он заметил мушку на верхней губе и презрительно усмехнулся, точно нисколько не сомневался и в этом. Настенька смутилась: она не так понимала свою мушку. Но смущение ее было приятное. От запаха сирени голова у нее кружилась все сильнее.
— Очень сирень пахнет, — смущенно сказала она.
Он презрительно засмеялся.
— То-то, фрау директор, — сказал он.
Слова его были совершенно бессмысленны, он и сболтнул их наглым тоном больше от собственного смущения. Но Штааль ничего не мог бы выдумать лучше: и «то-то», и «фрау директор» перепугали Настеньку.
— Ишь какие вы стали…
— Значит, такие…
— Какие же? — пробормотала Настенька.
— Такие, — еще более значительным тоном повторил Штааль. Но, решив, что диалог этот не может все же продолжаться бесконечно долго, он кратко добавил: — Хорошо, я к вам сейчас приду.
«Так и есть, два приключения в один день», — торжествующе подумал он. Но первые сказанные им не бессмысленные слова успокоили Настеньку.
— Вот еще! — обиженно произнесла она. — И вовсе не хорошо, и никто вас не просит.
Штааль почувствовал свою ошибку.
— То глаза в сторону воротит, то к вам приду, чуть друг со двора. Ишь тоже! — продолжала Настенька, переходя в наступление.
— А он вам муж, что ли, или жених?
— Может, будет и жених, и муж, почем вы знаете?
— Это Иванчук-то! — Штааль искренне расхохотался.
— А знаете, кто без резону смеется?
— Кто, Настенька?
— Дурак, вот кто.
Она улыбнулась, желая смягчить непривычно резкое слово. Но улыбка у нее вышла гораздо более нежной, чем ей хотелось. Настенька тревожно подумала, что, кажется, все выходит очень нехорошо.
— Жарко как… Пить хочется, — уж совсем смущенно сказала она.
— Я сейчас принесу.
Штааль побежал в столовую, к столу, за которым они обедали. Стол не был убран, но обе бутылки фройлейн Гертруда заперла на ключ. В стаканах, однако, еще оставалось вино. Штааль слил остатки в один стакан, вылил туда и кальмусовку, остававшуюся на дне рюмок, и понес в сад. Он подбежал к окну, ловко стал на выступ стены и подал стакан Настеньке, не пролив ни капли.
— Упадете, расшибетесь, — сказала Настенька. — Ну, мерси… Что это вы мне дали, крепкое какое? Фу!.. Я думала, сироп, ей-Богу!..
— Совсем не крепкое… И не все ли равно?
— Ан, не все равно. Пьяна буду, вот что… Стыдно вам!
