Долго я так ворочался и думал, потом наконец уснул.
Ну, а утром я, значит, чуть позднее обычного являюсь на работу.
- Так вот, милые мои, - говорит нам в то утро Кузьмич, - надо, я полагаю, по этому делу узнать пока что три вещи, которые мы сейчас можем узнать. Первое - где и кого эти бандиты убили и найти труп. Или же убедиться, что ничего такого вообще не было. Второе - надо узнать, кому принадлежит та квартира, куда завели Лосева. Особенная какая-то квартира, раз в ней убить человека решили. Но все же куда-то привести она должна. И наконец, розыск той девицы, Музы. По всем ее связям. Может, и она нас к Чуме приведет. А где-то возле него и Леха окажется. Ну, что скажете?
Я, помолчав, добавляю:
- Есть четвертое, Федор Кузьмич.
- Ну, чего там у тебя, давай-ка.
- Надо запросить наших товарищей в Южноморске. Небось знают они этих ребят.
- Дело, - кивает Кузьмич. - Что еще?
- Денисову надо другой раз сведения все же перепроверять, - хмуро замечаю я. - Так и вовсе без головы можно остаться.
- Оба хороши, - сердито произносит Кузьмич. - Вчера уж не хотел тебе говорить. Этот случай, милые мои, еще разобрать придется. Не каждый день случается, чтобы одна бабенка двух наших сотрудников так вокруг пальца обвела. Вот узнает руководство, стыда не оберетесь. Да и весь отдел с вами вместе. И на Денисова не вали, - строго обращается ко мне Кузьмич. - Денисов хоть в глаза ее не видел, передал, что ему сказали. А ты... видел, разговаривал, наблюдал, так сказать... И не смог сути ее понять. Эх...
Мне мучительно стыдно и за допущенный грубейший промах, который мог ведь стоить мне жизни, между прочим, и за невольную попытку как бы свалить все на Валю Денисова. Как Кузьмич мог так подумать!
- Моя вина, - хмуро цежу я и, забывшись, чуть не закуриваю от расстройства.
Петя Шухмин сочувственно придерживает мою руку, когда я лезу в карман за сигаретами. Угадал мое состояние.
- М-да... - сокрушенно качает головой Кузьмич и спрашивает Валю: - Кому же это ты доверился, а? Вроде на тебя это не похоже.
И тут мы все видим, как Валя начинает медленно краснеть и в смущении отводит глаза, чего с ним в жизни никогда не случалось.
- Одному товарищу, - негромко говорит он с подчеркнуто безразличным видом и серьезно добавляет: - Своей вины тут я, Федор Кузьмич, не отрицаю. Ввел, конечно, Лосева в заблуждение, чего уж тут говорить. Это еще та, видно, артистка.
Почему-то мне кажется, что последние слова он произносит с таким чувством, словно Муза эта своим притворством подвела не только его и меня, но и еще кого-то, и вот это ему особенно неприятно.
