- Так, может, вы его не до смерти? - спрашиваю я и с трудом подавляю даже малейшую нотку надежды в своем голосе.
- Все точно, - отвечает Леха. - Не дышал уже.
- Да ведь вы утекли, - настаиваю я.
- Вернулись потом. В сарай чей-то затащили. И за доски спрятали. Теперь до весны, это точно, - словно сам себя успокаивая, говорит Леха.
- А сарай-то чей был? - продолжаю расспрашивать я.
- Хрен его знает. Мы петлю вывернули, а потом на место поставили. Так что ничего они не нашли, брехня все, - убежденно заключает Леха.
И лениво тянется снова к сигаретам.
- А что, Леха, не страшно тебе было убивать, а? - спрашивает Илья Захарович, и я вижу, как чуть заметно задрожали вдруг толстые Лехины пальцы, в которых он уже зажал сигарету.
- Чего ж тут страшного? - храбрясь, отвечает он. - Чик и... готово.
- Много страшного, - вздыхает Илья Захарович. - Если в первый раз, конечно. Человеческая жизнь, Леха, чего-нибудь стоит. Что твоя, что другого. Как считаешь? Охота тебе, скажем, помереть?
- Кому ж охота?
- Ну вот. А ты говоришь, отнять ее нестрашно.
- Пьяный я был, - хмуро говорит Леха, отводя глаза и стараясь не смотреть на свои руки.
Нет, совсем не спокойно у него на душе, мутно там, тошно и страшно, я же вижу. И это больше, чем любые его слова, свидетельствует о том, что Леха и в самом деле замешан в таком жутком преступлении, как убийство. И замешан, оказывается, не один. Но мы, однако, ничего об этом убийстве не слышали. Неужели они на самом деле спрятали труп в каком-то сарае?
- Ну, кое-чего я вспоминаю в том районе. Ты меня поправь, если не так, - медленно говорю я, словно в самом деле роясь в своей памяти. - Двор этот проходняк... Оттуда как раз Елоховская церковь видна... Ворота железные, на цепи, но пройти можно...
- Прямо в доме ворота, забора нет, - вставляет Леха.
- Точно, - соглашаюсь я. - Двор небольшой такой, тесный, - продолжаю как бы вспоминать я. - Детская площадка посередине, а справа сараи, штук шесть, так, что ли?
- Точно, - удивленно таращится на меня Леха. - Только сараи прямо будут, за площадкой. А справа дом.
- Ага. Трехэтажный, кирпичный...
- Не. Пяти. А с третьего этажа тот шел, ну которого мы...
Леха вдруг запинается, решив, что сказал что-то лишнее, и, усмехаясь, добавляет, надеясь, видимо, отвлечь мое внимание:
- Лопухи! Среди зимы надумали ворота красить зеленью какой-то.
- Да ладно, - небрежно машу я рукой, словно и думать мне надоело над всей этой ерундой.
