– Ну, что ж, Устинья Осиповна, и на этом спасибо! – Хромой зло ударил фуражкой по руке. – Даст бог, встретимся и поговорим по душам. Тогда уже не гневайтесь на Кирилла Кирилловича. – И он, бубня что-то себе под нос, отошел к смородиновому кусту, где неторопливо принялся закуривать. Вера поняла его замысел и поэтому, не оглядываясь, торопливо пошла берегом к ольшанику. Вскоре, как она и предполагала, сзади послышались торопливые шаги. На повороте она скосила глаза: за ней шел Кирилл Кириллович. Вера вытащила из-за пояса юбки пистолет и спрятала под платок. Вдруг ей показалось, что шаги притихли. Вера отскочила в сторону, круто обернулась – на тропе, растопырив ноги, стоял Кирилл Кириллович и ловил ее на мушку. Вера мгновенно вскинула пистолет. Почти одновременно раздались два выстрела. Страшный крик прокатился по лесу. Но Кирилл Кириллович не упал, он лишь осунулся и, держась за дерево, целился в кусты, куда только что скрылась Вера. Вторая пуля Веры сразила насмерть предателя. Только сейчас Вера почувствовала жуткую боль в предплечье. Она свернула в чащобу, там остановилась у куста орешника, схватилась обеими руками за его влажные ветви и прижала их к ране.
«Что же теперь делать? Неужели конец?»
Вера, крепко сжав пальцами вену, опустилась к ручейку. Там смыла кровь, листьями прикрыла рану, затянула ее платком и, пошатываясь, пошла знакомой тропою к дому. Чем ближе она подходила к поселку, тем яснее до нее доносилась стрельба. Вера убавила шаг, потом остановилась в ольшанике: в поселке было необыкновенное оживление. Послышались даже ликующие крики народа.
– Наши! – шептала она и, позабыв боль и усталость, побежала бегом к дому. У гумна ее встретили радостные Соколиха со своими ребятами на руках и даже сам Гераська.
– Жива? – бросились они к Вере. – А мы-то об тебе как исстрадались, доченька ты моя, – причитала Устинья и, заметив навернувшиеся на глаза Веры слезы, подала ей кружку с водой: – На, хлебни глоточек, полегче станет.
– Бабоньки, да она ж ранена! – Лида опустилась перед Верой на колени, готовая разрыдаться, а Аня, со свойственной ей выдержкой, принялась перевязывать рану.
– Ну как, Маша, передала? – спросила Вера. Аня утвердительно кивнула головой.
– Молодчина!..
Гераська болтал без умолку. Он держался геройски.
– Наши огромадную стратегию проявили: всю ночь там, – показал Гераська рукою на север, – из-за речки фрицев пужали. Фрицы туда много сил бросили. А утром наши ударили с другой стороны. Шлепнули коменданта и гестаповского начальника и устроили им… Как это? Суматоху. И во время этой-то суматохи шарахнули через базар, да прямо по комендатуре и гестапо. Часовым у сельпо – секибашка! Двери подвалов настежь! Наши пленники вырвались наружу, плачут, целуются, а потом как заорут «ура!». А кругом стрельба…
