– Кто там? – спросил женский голос.
– Будьте добры, откройте, – тихо сказала Вера. – Не бойтесь, я своя.
– А ты к кому? – спросил тот же голос.
Вера оглянулась по сторонам и еще тише ответила:
– К дедушке я… К Ермолаю…
– К Ермошке? Так он, милая, наискосок, вправо.
Поблагодарив, Вера сделала шаг назад. Каким-то жутким холодом повеяло от этого дома. «Свой своего боится», – подумала она.
Окна избы деда Ермолая смотрели мертвыми черными квадратами. Осторожно постучала в ближайшее от дверей.
– Кого бог послал?
– Откройте, дедушка!
В избе прошаркали шаги. Вера почувствовала, что через черные стекла окна на нее смотрят. Потом скрипнула дверь, прогромыхал засов, и, наконец, из полумрака сеней показалась голова невысокого старика.
– Здравствуйте, Ермолай Прокофьевич.
– Здравствуй, здравствуй, – ответил Ермолай, впуская гостью. Закрыв двери на засов, старик проводил Веру в горницу.
– Раздевайся. – Он показал на свободный гвоздь в углу, где висела одежда. – Откудова бог принес? – спросил Ермолай.
– С дому, дедушка, – ответила Вера. – Мама дуже о вас забеспокоилась, как вы тут? Живы ли? Война ведь. Вот и говорит мне: – «Сходи, дочушка, к дедушке Ермолаю. Може, что надо?» – Последние слова относились к началу пароля.
– Спасибо, дорогуша, ничего не надо, – старик чиркнул спичкой, чтобы зажечь коптилку, а сам пытливо смотрел на Веру. – А вы все там, в Березовке?..
– Не, нас бомбили. Все сгорело. Только корову спасли. И мы перебрались в Залесье…
– К тетке Агафье? – как бы уточнил Ермолай, ставя коптилку на стол.
Затем опустил вплотную занавеску на окне. Другие окна были закрыты черной бумагой.
– Ага, к тетке Агафье.
– А как она? – поинтересовался Ермолай, садясь за стол.
– Слава богу, здорова.
– А Ефросинья? Ребята? – Ермолай положил на стол руки, а из-под его седых бровей на Веру смотрели добродушные серые глаза. Тут Вера увидела на его мизинце алюминиевое кольцо и стала посмелее.
– Мама что-то занедужила.
– А что с матерью-то?
– Лихоманка какая-то ее трясет. Лекарь говорит, тропическая, – Вера закончила свой пароль.
– Есть такая поганая хворь, – подтвердил Ермолай, разглаживая скатерть.
– Как тебя, внучка, звать-то?
– Настя.
– Настя, – повторил Ермолай и вышел из-за стола, протягивая обе руки. Вера тоже встала. – Здравствуй, товарищ Настя! – И Ермолай обнял Веру. – Ну, вот, Настя, и познакомились. А теперь садись, чуток отдохни, а я повечерять соберу. – Он посадил Веру на лавку, а сам, взяв коптилку, пошел в кухню.
