Энгус вернулся в пятницу, и они провели выходные в поместье, пребывая в блаженном дурмане. Доминика снова на время забыла о своих переживаниях и решила воскресить в их памяти воспоминания о первых днях знакомства. В тот день Доминика надела платье цвета розовых камелий из полупрозрачного шифона, то самое, которое было на ней во время их первой встречи. Энгус вспомнил об этом, начав расстегивать на нем пуговицы.
— А я помню, — сказала Доминика, глядя на его склоненную темноволосую голову, — как ты смотрел сквозь это платье, словно его вовсе не существовало.
Энгус взглянул на нее, и его глаза хищно блеснули.
— Да, но ты вела себя как недоступная принцесса, — поддразнил ее Энгус.
— А разве ты не вел бы себя так же на моем месте?
Он выпрямился, и платье соскользнуло с ее плеч. Под ним на Доминике был кружевной лифчик цвета шампанского и такие же трусики. Платье упало на пол, и Энгус произнес:
— Тебе следует быть снисходительнее к бедным мужчинам, Доминика. Хотя с другой стороны… — Он потянул вверх край лифчика, и она вскинула руки, — теперь я приветствую такое поведение. Я за то, чтобы ты вела себя как можно высокомернее и надменнее, если какой-нибудь субъект вдруг начнет пялиться на тебя подобным образом.
Он стянул с нее лифчик, но Доминика не сразу опустила руки с переплетенными над головой пальцами.
— Вижу, что ты еще больше похорошела, пока меня не было, — сказал он мрачно, упираясь взглядом в ее налитую грудь.
— А что ты еще видишь? — поинтересовалась она, в свою очередь хищно улыбаясь.
— Что тебе придется поплатиться за свою нескромность. Ты решительно вознамерилась довести меня до безумия, Доминика, — пробормотал он.
— Именно так, — поддакнула Доминика севшим голосом и отвернулась. Она распустила волосы, приподняла ногу, поставила стопу на кровать, согнув колено. И взглянула на него с отчетливым вызовом в потемневших голубых глазах.
Энгус сел рядом, не притрагиваясь к ней. Она откинулась на подушки, приподняла бедра, стянула с себя трусики и отбросила кружевной комок в сторону. Он протянул руку и провел ладонью по ее животу, затем пальцы переместились к треугольнику темных кудрявых завитков внизу.
— Если я и вел себя в тот день дерзко, то все же оказался прав насчет всего этого великолепия, которое скрывалось под платьем, — пробормотал Энгус едва слышно.
— Мне тут судить трудно, — отозвалась Доминика. — Но если это правда, то мои совершенства крайне нуждаются в том, чтобы ты запечатлел па них свой знак качества, Энгус, — призналась она жалобно.
