Признаться, он ждал, что выстрел Фрау Претцель разнесет весь бастион, но этого не случилось. Пушка бабахнула, разрушив только свой деревянный лафет, однако ядрище ушло по назначению. Сколько времени оно летело, сказать трудно: для всех присутствующих героев боя время, очевидно, шло по-разному. Мишель, например, глядя на удаляющуюся в белесом воздухе плюху, взялся вспоминать важнейшие вехи своего детства, и, в частности, такой прискорбный случай, когда на обеде уездного патриотического общества его вдруг одолел взбунтовавшийся живот и он поверг всех усачей в изумление своим поистине гомерическим пу-пу.
Так или иначе, ядро долетело. Нет, прямо в галеру оно все же не угодило, врать не будем. Плюхнулось в сажени от цели, издав странный звук, сродни тому, на что королевские жабы горазды перезревшим июлем в прудах в пору любовной истомы. Вдребезги были разнесены все весла левого борта. «Соловья» качнуло так, что часть народа посыпалась с него в закипевшие воды. Гребцы правого борта продолжали тем временем бессмысленные усилья. Галеру закрутило и понесло на мелководье, в камни.
Первая галера, «Дрозд», прервав свои артиллерийские усилия, устремилась было на помощь к сотоварищам, но тут раздался страшный грохот, и вся бухта вспучилась множеством фонтанов. В дело вступила современная артиллерия флагмана Балтийского флота Ея Величества. Залп был дан всем правым бортом прямо с якорной стоянки поверх замка и парка, через всю косу острова Оттец. Полусотня каленых двадцатифунтовых ядер, пролетев над буколическим пейзажем, словно стая валькирий, рухнула в воду, однако одно ядро все-таки угодило прямиком в «Дрозда», вписав таким образом еще одну строчку, правда недлинную, в книгу славных деяний «Не тронь меня!», этого чуда человеческого и растительного, сиречь дубового, гения.
«В чем дело, Фодор? Почему твой корабль вдруг окутался дымом и изрыгнул такую массу огня?» — спросил Вольтер, продолжая расправляться с жареным голубком в тени западной галереи дворца.
«Да ничего особенного, Вольтер. — Фон-Фигин сложил свои увлекательно очерченные губы, в сей момент слегка измазанные бланманже, в ироническую, но вместе с тем до чрезвычайности дружескую улыбку — Нет никаких нужд для беспокойства. Должно быть, репетируют субботний фейерверк».
Мыслители только что закончили обсуждать весьма серьезный вопрос о возможности издания в Париже екатерининского «Наказа». Вольтер прошлой ночью уже ознакомился с предварительным текстом сего сочинения, этого венца либеральной мысли нашего коловратного столетия. Подумать только, какие параграфы выходят из-под пера самодержавной монархини!
