А у Барабина в голове все никак не связывались 256 фунтов и миллион долларов. По всему получалось, что 256 фунтов — это больше чем лимон баксов, но тогда вырисовывался какой-то совершенно фантастический курс валют.
Может, он не так понял чужой язык, и речь шла про 256 тысяч?
Барабин стал лихорадочно вспоминать курс фунта стерлингов к доллару. Если один к четырем, то все сходится.
Но кажется нет. Не один к четырем.
Один к полутора или что-то около того.
Нестыковочка.
А в каких странах еще употребляются фунты? Может, в Африке или у арабов?
Бородатый был точно не африканец и, пожалуй, не араб. Но он покупал девушку для гарема. И имел какие-то особые понятия о чести, которые не совпадают с понятиями терранцев, кем бы те ни были.
И вот что странно еще.
Роман не видел, чтобы бородатый отдал черному человеку деньги — те самые пресловутые 256 фунтов . Или тысяч — без разницы.
Он не заплатил ничего — только пообещал на словах. И тем не менее его люди в рогатых шлемах по-хозяйски подошли к Веронике, которая вела себя подозрительно тихо, и стали возиться с цепями.
Им помогли ниндзя, и через полминуты бараны в красных плащах уже заломили тонкие девичьи руки за спину, сковали их до боли крепко и, ухватив Веронику под локти, вознамерились увести ее за дверь.
Между тем, деньги, принесенные Романом, были в наличии и лежали на столе рядом с сумкой. Однако никто уже не обращал внимания ни на них, ни на Барабина.
И он решил напомнить о себе.
— А как же уговор?! — воскликнул он и даже умудрился скроить целую фразу на понятном для похитителей языке: — Контракт ис море дзан моней.
В смысле — уговор дороже денег.
Черный человек воззрился на него так, словно заговорила каменная статуя. И обратился с недоуменным вопросом к своим ниндзя:
— Ор хим талк друйдан?
— Ме кноу нот, — с не меньшим удивлением ответил русскоязычный ниндзя. И сквозь зубы спросил у Барабина по-русски:
— Ты откуда знаешь этот язык?
— А не надо держать меня за идиота. Надо быть совсем тупым, чтобы не понять ваш исковерканный английский.
Ниндзя выдохнул, как показалось Барабину, с облегчением, а черный главарь, сощурив глаза, произнес иронически:
— Гоот варриор. Клевер варриор. Бут ме кан нот гиве то дзей ан майден. Ит ис ауктийон. Ан сир гиве море мани монейс[1].
И, тигриным рыком раскатив в воздухе букву «р», добавил с откровенной издевкой:
— Сорри!
