— Седлать коней пора, час бужу, так войну проспишь… Что мутаки бросал, уже с турками дрался? Вставай, вставай, — смеясь, тормошил Георгия Папуна.
Косматые облака цеплялись за острые изломы картлийских гор, обнажая ребра скалистых выступов. В предрассветной мути, цепляясь за камни, сползали к берегу чудовищные тени. От сумрачной реки тянуло холодком, и к сонным калиткам подкрадывалось беспокойное утро.
В комнате осторожно зазвенела шашка, по темному полу скользнул чувяк, приоткрылось узкое окно. Где-то оборвался нетерпеливый крик. В бледно-сером воздухе качнулся кувшин, взлетел торопливый дымок, и тишина сразу оборвалась…
— Брат, мой большой брат, посмотри, какие серьги подарил мне дядя Папуна.
— Оставь Георгия, ты вчера надоела с серьгами, — добродушно ворчала Маро, укладывая хурджини.
Георгий схватил Тэкле, гладил ее волосы, сжимал тонкие пальчики.
У порога на мгновение застыла легкая тень и метнулась в сад.
Георгий в смятении вышел, остановился на пороге, повторяя:
— Береги коня, береги коня.
— Скажи мне, Георгий, что-нибудь на прощанье, — прошептала Нино, тринадцатилетняя дочь Датуна.
Георгий оглянулся, встряхнул головой, радостно посмотрел на взволнованную девушку.
— Жди меня, Нино.
Нино блеснула синими глазами.
— Помни, я буду ждать тебя всю жизнь, — и, застыдившись клятвы, рванулась к чинарам, молчаливым свидетелям тревог и надежд.
Оседланные кони с хурджини через седло нетерпеливо били копытами землю. Из окон неслись плач и причитания Маро, торопливые голоса мужчин, визг Тартуна.
Веселой гурьбой проскакала молодежь. За ними неслись мальчишки.
У изгороди, скромно держась в стороне, толпились соседи. По плоским крышам бежали родные, желая еще раз увидеть дорогие лица.
— Э, э, Георгий, поспеши!
— Тетя Маро, приготовь хорошие гозинаки к нашему возвращению.
— А для забавы Тартуну, дядя Шио, привезем груды турецких голов.
Во двор вышел Георгий, держа на руках всхлипывающую Тэкле. Увидя соседей, она заплакала громче и сквозь слезы хвастливо поглядывала на подруг, у которых не было столь интересного события.
Последний поцелуй матери — и Георгий решительно вскочил на коня.
— Подними голову, Шио! Что дом? Вернемся — замок тебе построим, — шутил Папуна, ворочаясь в седле, полученном им вместе с высоким худым конем за буйволов.
Соседи сдержанно рассмеялись.
Выехали на дорогу под крики и пожелания провожающих, Георгий оглянулся: на крыше мелькнуло голубое платье Нино.
Под быстрыми копытами неслась дорога, брызнуло острое солнце.
