Парень, огорченный и сконфуженный, лег с товарищами на землю.
Гибкие «барсы», извиваясь, кувыркаясь в воздухе, перелетели через лежащих. Белые проиграли. Восторг толпы, шумные приветствия, дудуки далеко унесли присутствующих от серых будней. Черные «барсы» уже готовились повторить прыжки, когда внезапно послышались крики бегущих мальчишек.
— Магаладзе приехали…
— Арбы на целую агаджа тянутся…
— Сами князья Тамаз и Мераб…
— На конях с дружинниками прискакали…
— Их мсахури лучшее место заняли…
— Не успели приехать, уже цена на шерсть упала.
Оборвалась радость праздника, толпа испуганно загудела.
На базарной площади, действуя арапниками и отборной бранью, дружинники князей Магаладзе очищали место для своих ароб и верблюдов, перегруженных тюками.
И сразу прекратились сделки, утихли страсти. Купцы выжидательно смотрели на тугие тюки Магаладзе.
Напрасно женщины с узелками дрожащим голосом умоляли дать хотя бы половину обещанной цены за пряжу. Глаза Вардана были упорно прикованы к тюкам Магаладзе. Он мало истощил свой кисет и сейчас готовился в бой — за тюки Магаладзе — с наполовину опустошенными кисетами других купцов.
Квливидзе вскочил на коня, за ним и другие азнауры. Они протиснулись навстречу князьям. Вскоре тихая беседа превратилась в гневный крик.
— Разве вам мало тбилисского майдана? — свирепел Квливидзе. — Почему в царскую маетность лезете? Мы царские азнауры, здесь наш базар…
— А мы, князья Магаладзе, куда хотим, туда посылаем своих людей торговать.
— А мы, мсахури князей Магаладзе, решили весь товар здесь продать, — заискивающе поддакивали магаладзевские мсахури.
Нацвали и гзири, стоя у царского навеса, тревожно прислушивались к перебранке. К ним подошел начальник царской торговли и, с трудом соблюдая достоинство, сквозь зубы процедил:
— Цену сейчас собьют, а персидские купцы сюда спешат, уже Орлиную башню обогнули.
У нацвали нервно зашевелились усы.
— Князья пошлину не платят, монастырь тоже, — да простят мне двенадцать апостолов, — начальник в Тбилиси опять рассердится, скажет: плохо свое дело знаем.
Гзири сокрушенно зацыкал:
— Как можно продать, если цену не мы назначаем? Проклятые Магаладзе, кинжал им на закуску, третий базар портят!
Мимо проехал князь Мераб.
Все трое низко поклонились вслед лошади.
— Ты что, баранья хурма, пошлину, что ли, заплатила, что так свободно ходишь? — набросился нацвали на женщину, несущую в кошелочке яйца.
Среди шума, крика и причитаний женщин купцы алчно облепили караван Магаладзе.
