Я думала, так будет всегда. Любить его было для меня так же естественно, как дышать, хотеть его — так же естественно, как испытывать жажду… Я жила словно в пустыне, я постоянно испытывала эту жажду. Мы занимались любовью везде и всегда. Дома, в его машине, в лифте, в лесу, на свежей весенней траве, возле воды, на пляже… Однажды даже на крыше… Да-да, на крыше девятиэтажного дома, в тот вечер у моей подруги был день рождения, однокомнатная ее квартира была полна гостей, а ванную комнату уже успел кто-то занять раньше нас… И тогда он придумал про крышу. Там было здорово, на крыше, — небо темное, почти беззвездное, вечер теплый и ласковый, и совсем не хотелось оттуда уходить… Когда мы вернулись, все гости уже разошлись но домам, и хозяйка очень удивилась тому, что мы сначала ушли, ни с кем не попрощавшись, а потом вдруг вернулись в первом часу ночи непонятно зачем. По дороге домой мы без конца смеялись, вспоминая выражение ее лица…
Я даже представить себе не могла, что все это однажды кончится. Я была убеждена, что разлучить нас может только смерть, а охладить наши чувства — только старость. Но до старости было еще далеко, хоть я ее и боялась, очень далеко до нее было, поэтому и не приняла я всерьез его отлучки по выходным. Радовалась, что дали ему на работе повышение, что теперь он — начальник отдела, и что с того, что в субботу во второй половине дня мне приходится смотреть в одиночестве черно-белые фильмы. Ускоренный, словно разорванный на куски ритм движений, немота, отсутствие цвета. Бродяги в рваных обносках и стоптанных туфлях, отважные тихони в очках в тонкой оправе, простофили в смешных шляпах и неудачники в белоснежных костюмах и галстуках-бабочках. Они помогали мне ждать его, сокращая невидимое время.
Я не чувствовала, что он больше меня не любит. Хотя нет, вру — не хотела чувствовать. Боялась себе признаться, даже в самых своих сокровенных мыслях, даже во сне…
И даже в тот момент, когда увидела его с ней, — все равно не призналась.
Я увидела его с ней случайно. В ту субботу во всем доме отключили свет. Я собиралась посмотреть «Огни большого города» в очередной, сто восьмидесятый, наверное, раз. Но свет отключили. Поэтому я не смогла смотреть фильм. А ждать его в одиночестве, наедине с часами, с заторможенными стрелками, убийственно медленно ползущими по циферблату, я просто не могла. Я сняла часы со стены и запихала под подушку. Прикрыла их пледом, но они все равно тикали. Время, спрятавшись под подушкой и пледом, словно в отместку стало еще медлительнее. Я достала часы из-под подушки и пледа и со злостью вытащила из корпуса батарейки.
