«С такими, как ты, — всегда», — хотел ответить Андрей Т. этой стерве, но тут из-за табачной стены высунулся еще один персонаж этого сумасшедшего действа. То ли он был цыган, то ли он был пират — судя по серьге в ухе, черным смоляным патлам и хищной золотозубой улыбке, не слезающей с его обугленного лица.
— Рыбонька моя златопёрая, где ты? — сказал вновь появившийся персонаж. — Я тебя везде обыскался. — Тут он как бы случайно бросил взгляд на Андрея Т., вернее, сделал вид, что случайно. — Что я вижу! Измена! О, несчастная, на кого же ты меня променяла? На этого… этого… — Глаза его налились кровью. Пиратская серьга в ухе горела, как лунный серп. Он вытащил из-за пояса нож. — Я зарежу вас обоих. Сначала его, а потом тебя. Ты этого заслужила, коварная. — Грянула музыка из «Кармен». Золотозубый герой-любовник бойко изображал сцену ревности.
— Отставить. — Рядом кто-то закашлялся, выдавливая сквозь кашель слова. — Тоже мне, нашли место — в курилке! Вы бы еще на сцене базар устроили.
— Пардон, мадам! — Чернявый завилял задом и отвесил полупоклон. Нож был убран за пояс. Музыка замолчала.
— А вас, Андрюша, и не узнать. Да, время! Сколько лет-то прошло? Пятнадцать? Двадцать? Волосы вон уже седые. Жена, небось, детки, внуки скоро пойдут, зарплату на работе не платят. Что, жизнь не балует?
Андрей Т. смотрел на двугорбое существо в сером штопаном балахоне и не знал,, отвечать ему или плюнуть, не долго думая, в отливающий огнем катафот на месте её правого глаза.
Но старухе были, похоже, и не нужны подробности его личной жизни. Она подёргала свой ястребиный клюв, вздохнула и продолжала дальше:
— Жизнь нынче — штука сложная, никого не балует. — Она перешла на «ты». — Это тебе не со шпагой по коридорам бегать. Не забыл, поди, ту историю? Как за дружбу-то на шпажонке дрался? Не забыл, вижу, что не забыл, — желваки-то так ходуном и ходят! И, наверно, до сих пор думаешь, какие мы все мерзавцы, какие мы все плохие, как бы нас всех того… — Она чикнула средним и указательным пальцами возле зобастой шеи и хрипло расхохоталась. — Узкий у вас, у людей, кругозор. И понятия у вас такие же узкие. Вы — хорошие, мы — плохие. У вас — помощники, у нас — прихвостни. У вас — лица, у нас морды и хари. О великий и могучий язык, в котором все можно поставить с ног на голову! — Она воздела к задымлённому потолку свои подшипник и катафот, потом вернула глаза на землю и посмотрела на Андрея Т. с упреком. — А мы не такие. Мы — не враги. Мы тебя специально тогда проверяли. «К другу на помощь…» и все такое. Это же была проверка на дружбу. Трус ты или не трус. А ты не понял — гады, мол, и делают только гадости. И до сих пор не хочешь понять.
