Полковник Крабов приказал радисту вызвать командиров подразделений. Все командиры вышли на связь: ждали, слушая треск и шорохи. Полковник молчал, как будто тоже прислушиваясь к таинственным шорохам и полувздохам эфира.
Приступить к выполнению.
Железное стадо полезло вверх. Танки занимали вершины холмов, наставляя дула на глиняную деревню; гусеничные тягачи с зачехленными гаубицами переваливали гряду, сползали вниз и останавливались, орудийный расчет соскакивал на землю, отцеплял гаубицу, сдирал брезентовые чехлы, поднимал вверх колеса, разводил станины и прибивал их к земле толстыми металлическими сошниками.
Черепаха с полевым телефоном в пластмассовом футляре и с громоздкой металлической катушкой на боку бежал на холм. Катушка скрипуче вращалась, черный двужильный провод падал на землю, тянулся за ним. Вверху стоял полковник.
Черепаха взбежал на холм, присел на корточки, сбросил с плеча брезентовый ремень, опустил катушку на землю, раскрыл коробку с телефоном, вынул штык-нож.
— Делегация? — сказал кто-то.
Между желтых и зеленых полей и блестевших на солнце арыков сквозь марево двигались размытые тонкие фигурки.
Оголив жилы и вставив их в телефонные гнезда, Черепаха доложил полковнику, что связь установлена. Полковник кивнул, не отрываясь от окуляров бинокля. Черепаха пошел вниз.
Артиллеристы открывали ящики и ветошью протирали снаряды. Снаряды были серые, гладкие, округлые, вытянутые, заканчивающиеся черным набалдашником, похожим на сосок. Черепаха забрался с телефоном на тягач и отсюда смотрел на пятерых афганцев, уже различая цвет одежд и бороды.
— Опомнились. Раньше бы думали, — сказал один из лейтенантов.
— Упустил ты второго, — проговорил комбат Барщеев, оглядываясь на Черепаху.
— Кучно бил, — заметил лейтенант. — Веером надо было...
Затрещал телефон. Черепаха схватил трубку, приложил к уху — растерянно взглянул на комбата:
— Огонь...
— Командуй, Васильев, — сказал комбат.
— Батарея! — зычно закричал лейтенант. — Осколочно-фугасным! Заряжай!
Солдаты бросились к ящикам, от них со снарядами и гильзами в руках к орудиям.
— Батарея-а! — пропел лейтенант Васильев.
И орудийные номера отбежали от гаубиц, зажимая уши ладонями; у гаубиц остались сержанты.
— Аааа-гонь!
Гаубицы окутались пылью, грохот ударил в холмы, покатился вверх, захлестнул солдат на вершинах, отхлынул, — и в этот миг над кишлаком вздулись коричневые взрывы, и оттуда набежала новая грохочущая волна. Афганцы остановились.
