Что-то подтолкнуло Уайлэма к ней. Ему хотелось увидеть ее лицо, ее поющий рот, движение ее пальцев. Аккуратно, чтобы не испугать ее, он прошел мимо и, остановившись в нескольких шагах, повернулся.
Она не видела, что он смотрит на нее. Все ее внимание было приковано к тому, что лежало перед ней. Она продолжала петь, словно ангел, которого ничто не может отвлечь от пения. Но лицо ее было отталкивающе уродливым, а бесформенные ноги напоминали кривые палки. Один глаз был закрыт швами, левую щеку уродовали длинные шрамы. Кожа была воспаленной и потрескавшейся — и на лице, и на руках, и на ногах. Но куда больше Кристофера испугало то, что она делала.
Он решил, что это собака, хотя и не был в этом уверен. Она с отвратительной медлительностью разделывала это нечто тупым и ржавым ножом. Прохожие отводили взгляды, обходя стороной и девушку, и ее мясо, но Кристофер застыл, как в трансе, не в силах оторвать от нее взгляд. Она мягко напевала в ходе работы, и Кристофер понял, что она поет для мертвого животного, лежащего перед ней. Ее пальцы и длинные рукава платья были покрыты кровью. Отвернувшись, он пошел вниз по узкой, забитой людьми улочке. Позади него голос безумной девушки поднимался и опускался, напевая бесконечную молитву, обращенную к животному. Он вспомнил собак, которых слышал на ночной улице, вспомнил их разрывающие мрак голоса.
Он направился к госпиталю по улицам, забитым людьми и животными. Слепой попрошайка снова сидел на своем месте на базаре, тихо бормоча молитвы. Кристофер быстро прошел мимо, игнорируя его вопли. Справа из переулка вышла на главную улицу группка поющих людей. Это были боулы, члены секты бродяг, ищущих Бога вне ритуалов и церемоний организованной религии. В руках у них были самые простые музыкальные инструменты, и они играли и пели на ходу. Когда они поравнялись с ним, Кристофер внезапно узнал песню, которую они исполняли, — это была та же самая песня, которую несколько минут назад он слышал в исполнении девушки.
Он почувствовал, что его окружает зло, ощутил себя в самом центре кошмара и побежал, а голоса поющих все раздавались в его ушах, как и тихий голос девушки, незабываемый и холодный.
Госпиталь находился по соседству с бесплатной больницей для бедняков, в одном здании. Это было маленькое заведение, всего на двадцать восемь коек, но аккуратное и в хорошем состоянии. Когда Кристофер вошел внутрь, небольшой холл, выкрашенный белой краской, был пуст. На стене висела лакированная мемориальная табличка, повешенная здесь в честь открытия госпиталя и посвященная его славе христианского Бога. Рядом стояла двухуровневая медицинская каталка с различными инструментами. В белой эмалированной раковине забрызганный кровью бинт бросал вызов окружающей его стерильности. Со стены, прямо над каталкой, улыбался нарядный как с иголочки светловолосый Иисус, окруженный толпами смеющихся детей с сияющими лицами, ни один из которых даже отдаленно не напоминал индийца.
