Они замолчали. В тишине капал со свечки воск. Пламя замигало, а потом выпрямилось.
— Как он это сделал? — спросил Кристофер.
— Повесился.
Карпентер рассказал, что он повесился в комнате, которую ему предоставили. Он использовал веревку, которой подпоясывался. В потолок был вбит крюк. Это было на чердаке, в маленькой комнатке, в которой они хранят всякие коробки. Он прикрепил веревку к крюку.
Кристофер поежился.
— Я не понимаю, — произнес он. — Я не могу понять, как человек может сделать такое, — уничтожить свою собственную жизнь. Я могу понять убийство, но не самоубийство.
Кормак посмотрел на Кристофера. В глазах его была печаль, которую не могло скрыть даже выпитое виски.
— Счастливчик, — заметил он и снова замолчал.
На улице бегали собаки. Или это был один зверь, почти неслышно крадущийся в тишине?
Кристофер прервал молчание очередным вопросом:
— Почему он убил себя? Вам это известно?
Кормак покачал головой.
— Я не могу ответить на этот вопрос. Я думаю, что Джон Карпентер может, но будьте уверены, что он этого не сделает. Однако у меня есть пара идей насчет этого.
— Идей?
— Я думаю, что у Цевонга были проблемы. Возможно, они были серьезными, возможно, они просто казались ему таковыми: этого я точно не знаю. Но то, что проблемы у него были, это бесспорно. — Доктор сделал короткую паузу и тут же продолжил: — Прежде всего, я не думаю, что он был буддистом. То есть он больше не был буддистом. Готов биться об заклад, что его обратили в христианство.
Кристофер с удивлением взглянул на ирландца.
— Я не понимаю. Он был тибетцем. В Тибете христиан нет. Он носил одеяние буддийского монаха. К тому же он умер. С чего вы взяли, что он был христианином?
Кормак подкрепился своим пойлом, прежде чем продолжить.
— Есть пара моментов. Я забрал тело в госпиталь, чтобы обследовать его. Когда я раздел его, я тщательно обыскал одежду, потому что хотел убедиться в том, что собрал все его личные вещи, потому что их вместе с телом следовало передать старому Норбху. Именно тогда я нашел письмо и записку в его мешочке вместе с молитвенником, амулетом и всем прочим. Но угадайте, что он носил на шее и тщательно прятал под одеждой? Крест, мистер Уайлэм. Маленький серебряный крестик. Он все еще спрятан в моем столе. Я покажу его вам, если хотите.
— Никто не задавал вопросов по поводу самоубийства?
— Кто? Вы же не думаете, что я рассказал Норбху Дзасе, что один тибетский лама покончил с собой? Я сказал вам: я лично написал свидетельство о смерти. В это время года от обморожения погибает немало людей. Среди них много тибетских монахов. Так что вопросов не было.
