Сейчас он почти уже не помнил Дели, только какие-то эпизоды, обрывки сна: старую няньку, склонившуюся над ним и напевающую что-то в пульсирующей ночи, игрушечного слона на колесиках, которого он повсюду возил за собой на веревочке, огромные белые противомоскитные сетки, повисшие в горячем воздухе над его кроваткой.
Возвращение Кристофера разбило мир мальчика на мелкие кусочки — незнакомец в странной одежде заявлял на него права. Мальчик помнил, как рос лихорадочный восторг матери по мере того, как приближался час приезда Кристофера, — опасно пылающие щеки, запавшие глаза, светящиеся предвкушением его возвращения. Сам он рассчитывал, что это будет возвращение солдата, наконец-то пришедшего с войны в форме, украшенной яркими, блестящими на солнце медалями. «До свиданья, мой малыш, на охоте твой отец, — по ночам напевала ему мать, разгоняя тьму безотцовщины. — Вот с охоты он идет, шкурку кролика несет, малыша ей обернет». Но у ворот дома он встретил тихого человека в гражданской одежде, который не рассказывал о своих подвигах и не привез медалей, которыми мог бы восхищаться сын, полируя их до блеска.
Уильям был глубоко разочарован. Двоюродные братья помочь ему не могли: их отец, дядя Уильяма, Эдам, был убит три года назад в сражении на Сомме. Его фотографии, окаймленные черным крепом, гордо стояли на высоких полках; его медали на бархатных подушках были выставлены на обозрение в стеклянном ящике в холле; мемориальная доска с его именем находилась слева от алтаря в соборе Святой Марии.
Роджер и Чарльз превратили жизнь Уильяма в трагедию. Они высмеивали его отца, который, по их словам, никогда не был солдатом, а если и состоял на военной службе, то провел ее за столом как штабная крыса. Однажды они подложили Уильяму на подушку белое перо с маленькой табличкой, на которой от руки было написано: «В честь твоего отца».
Все это было тяжело для девятилетнего мальчика и могло стать совсем невыносимым. Но возвращение отца совпало с началом последнего этапа борьбы, которую вела его мать с болезнью, постепенно подтачивавшей ее на протяжении последних восемнадцати месяцев. «Это конец», — говорили люди, когда думали, что Уильям не слышит их, но даже по тому, как они отводили глаза, он мог понять, что следует готовиться к худшему. Последние полгода ее поддерживало скорое возвращение Кристофера. Всякий раз, заходя в ее спальню, он видел это в ее глазах: страстное стремление дождаться его, которое одновременно будило в ней силы и истощало ее.
