Старик громко вздохнул и снова наклонился вперед. По лицу его промелькнула тень улыбки.
— А вы, — поинтересовался он, — что сделаете вы, когда остановите его?
Кристофер не знал. Это зависело от того, чего хочет Замятин. Может, ему придется остаться... и обратить сделанное Замятиным на пользу Британии. А может, достаточно будет остановить его.
— Я вернусь домой вместе с сыном, — ответил он, остро чувствуя полуправду ответа. Уинтерпоул предложил ему спасти Уильяма — но за определенную цену.
— А что будут делать ваши люди? Они оставят нас в покое, когда большевики будут побеждены?
— У нас нет желания стать вашими хозяевами, — сказал Кристофер. — Мы помогли Далай Ламе, когда он бежал от китайцев. Когда китайцев победили, он спокойно вернулся обратно в Лхасу. Мы не мешали этому.
— Но в 1904 году вы сами вторглись в Тибет.
Ваши армии вошли в Лхасу. Вы продемонстрировали свою силу. Вы открыто вмешались в дела этой страны, чего русские никогда не делали. И вы правите Индией. Если вы могли поработить одну страну, вы можете поработить и другую.
— Индийцы нам не рабы, — запротестовал Кристофер.
— Но и не свободные люди, — тихо возразил настоятель.
— Мы не угнетаем их.
— В прошлом году вы убили сотни человек в Джалианвала Багх в Амритсаре. Если они в один прекрасный день восстанут против вас, как уже делали это раньше, как восставали против своего царя русские, будет ли это потому, что вы хотели быть справедливыми и бездействовали... или потому, что вы были несправедливыми и действовали? Я хочу знать. — В голосе настоятеля чувствовалась резкость.
Кристоферу захотелось отчетливо увидеть его лицо, но тени прочно укрывали его.
— У меня нет на это ответа, — признал Кристофер. В голове его, как мотыльки над огнем, закружились прежние сомнения. — Я думаю, что мы искренни. Я думаю, что в большинстве случаев мы справедливы. Амритсар был ошибкой, офицер, командовавший в тот день войсками, неправильно оценил обстановку. Это было заблуждением.
— Заблуждением?! — гневно воскликнул настоятель. Его самообладание куда-то исчезло, голос стал грубым. — Амритсар был неизбежен в стране, где одна раса управляет другой. Это не было заблуждением, не было ошибкой — это был результат накопившихся за много лет проявлений несправедливости, надменности, дискриминации, слепоты. Амритсар стал символом всего, от чего загнивает ваша империя. И вы приходите ко мне и рассказываете сказки про большевиков, вы пытаетесь напугать меня тем, что в этих горах появился один-единственный русский, вы говорите мне, что у ваших людей нет никаких дурных намерений в отношении Тибета. Вы считаете меня дураком?
