С неба падали хлопья снега: яркие, прозрачные и крошечные белые снежинки напоминали армию опускающихся на землю маленьких ангелов, огромную и сонную. Кто-то зажег тысячи масляных ламп и расставил их по всей комнате; покрытый снегом пол был усыпан ими, словно движущимся ковром из светлячков. Крошечные огоньки дрожали, отбрасывая бледные узоры на покрытые снегом стены.
Вся эта сонная комната была покрыта снегом и льдом; много слоев снежно-ледяного покрова затянули ее за эти долгие холодные годы. Казалось, что комната была сделана изо льда и слоновой кости, потолок отсутствовал, открывая небо, и зеркальные стены покрывались бесконечным дыханием гор. Повсюду лежали косые солнечные лучи, напоминавшие стеклянные жезлы: попадавший в них снег вспыхивал, устремляясь к земле. На постаментах стояли статуи богов и богинь, но толстые лохмотья из инея делали их неузнаваемыми. Их покрытые льдом волосы стали белыми и застывшими, с замерзших рук свисали на пол длинные сосульки.
В дальнем конце длинного зала, укрывшись в тени, вдали от солнечных лучей, серая фигура сидела в позе лотоса на троне из подушек. Медленно, чувствуя, как замедлилось сердцебиение, Кристофер двинулся по направлению к тени. Фигура не двигалась и была безмолвна. Человек сидел абсолютно неподвижно, с прямой спиной, опустив руки на колени. Он пристально смотрел на Кристофера.
На нем было простое монашеское одеяние, на голове красовалась остроконечная шапка с длинными, спускающимися ниже плеч ушами. Лицо было частично укрыто тенью. Оно казалось испещренным морщинами и полным грусти. Больше всего грусти было в глазах. Кристофер стоял перед ним, не зная, что ему делать, что говорить. Он вспомнил, что у него нет с собой кхата, ритуального шарфа, и он не может поприветствовать незнакомца в соответствии с традициями. Прошло какое-то время, и незнакомец плавно поднял правую руку, сделав жест в сторону Кристофера.
— Пожалуйста, садитесь, — произнес он. — Стоять совсем необязательно. Я распорядился, чтобы вам принесли стул.
Кристофер только сейчас заметил низкий стул, стоявший слева от него. Он присел, чувствуя себя как-то неловко. Он чувствовал на себе взгляд старика, изучающий его с яростной пристальностью, смешанной с огромной грустью.
— Меня зовут Дорже Лосанг Ринпоче. Я Дорже Лама, настоятель этого монастыря. Мне сказали, что вас зовут Кристофер, Кристофер Уайлэм.
— Да, — подтвердил Кристофер. — Это так.
— Вы проделали длинный путь, — заметил Дорже Лама.
