— Как долго я могу думать? — поинтересовался Мишель.
— Пять минут! — взглянул на часы Троцкий.
Возможно, в иных обстоятельствах Мишель сказал бы «нет». Но не теперь, когда он только что вырвался из самой преисподней. Кроме того, Анна... которая хлопотала за него... Которой он обязан жизнью... И которую он, сказав «нет», более никогда не увидит.
— Хорошо, — кивнул Мишель. — Я сделаю все, что в моих силах. Если, конечно, речь идет о деле, которое я расследовал, а не о чем-нибудь еще.
Далее Троцкий его не слушал — он придвинул к себе лист бумаги, что-то быстро на нем написал, припечатав снизу штемпель.
— Пропуск и продуктовые карточки получите в канцелярии, — уже иным, уже не терпящим возражений тоном сказал он. — Оружие, обмундирование и все необходимое — на вещевых складах по записке управделами. Я распоряжусь, чтобы товарищи вас к нему сопроводили.
Он встал и пожал Мишелю руку.
Почти как равному...
Уже гораздо позже, уже на улице, Мишель развернул врученную ему бумагу. И прочел ее.
"Сей мандат выдан товарищу Фирфанцеву Мишелю Алексеевичу в том, что он назначен Реввоенсоветом для исполнения возложенной на него особой миссии, в связи с чем ему разрешено свободное передвижение во время комендантского часа, беспрепятственный проход во все советские учреждения, ношение и применение оружия, а также реквизиция государственного и частного транспорта, включая автомобильный, гужевой и прочий.
Сим предписывается всем руководителям государственных учреждений в центре и на местах, командирам воинских частей и революционной милиции оказывать всемерную помощь, выделяя по первому требованию означенного товарища необходимые ему материальные средства и людей.
Неисполнение его распоряжений, равно как скрытый саботаж, будет приравнено к контрреволюционной деятельности и преследоваться по всей строгости революционной законности вплоть до исключительной меры социального воспитания.
Предреввоенсовета Л.Д. Троцкий".
Мишель стоял посреди улицы, на морозе, совершенно не чувствуя его, ошарашенно в который уже раз перечитывая выданную ему бумагу. Четыре часа назад его расстреливали в подвале чека, а теперь все те, кто его расстреливал, были отданы ему в подчинение и в случае неповиновения могли сами встать под дула винтовок!
Вот так вот!... И снова, во второй уже раз, он был поднят из грязи — в князи. Теперь — в красные!...
Рок витал над главой Мишеля Фирфанцева, то вознося его к самым небесам, то обрушивая в тартарары.
