Вот привелось же, помилуй Господи, исполнить гражданский и верноподданнический долг!
Эта идиотская война была придумана специально, чтобы воспрепятствовать ему в момент, когда результатом его долгосрочного стратегического планирования стало наконец устойчивое материальное положение.
Лишь сравнительно недавно, лет двадцать пять назад высшие командные должности открылись для отпрысков англосаксонской и франко-испанской генетических линий. Военная карьера никогда не интересовала Джонаса, хотя он числился у начальства на неплохом счету. Положительная репутация была частью плана. Выслужив свои пятнадцать лет, он демобилизовался день в день, и гражданская авиакомпания, которой он предложил свои услуги, приняла их с радостью. Прекрасный положительный пример на фоне спившихся, комиссованных по болезни и тех, кому начальство отыграло в характеристике мелкие грешки и неуживчивый характер. И хотя по уровню жизни и индивидуальным предпочтениям Джонас представлял собой чистейшей воды буржуа, возможность козырнуть прошлым военного пилота дорогого стоила в обществе, помешанном на армейской службе. Теперь он был уважаемым человеком, индивидуумом, а за штурвалом лайнера — вовсе царем и богом. Кто бы мог подумать, как обернутся против него обстоятельства.
Сбитых с толку, больных головой и координированных примерно в той же степени, что стадо на архаической бойне, их выгрузили на причал, и они, столпившись, ждали сотрудника кадровой службы. Тот отвел пилотов резерва в конференц-зал, где они расселись полукругом на жестких скамьях из пластформинга. Лицом к залу сидел чиф по кадрам, элегантный мужчина тех же сорока пяти, с длинным лицом, некрасивым, но умным, из тех, что вызывают доверие и, как правило, его не обманывают. Внимательные глаза, залысины в рыжеватых волосах. Официален, как повестка. Первым рядом перед ним ерзали командиры эскадрилий. Джонас вздохнул, ожидая, кого пошлет ему в начальники оскалившаяся фортуна.
— ...Пламме, Лехвист, Джонас, Деверо — к Черным Шельмам, — неуловимым щелчком по деке узловатые пальцы зафиксировали назначение.
Подобрав вещички, поименованные пилоты протопали к столу. Со скамьи комэсков поднялся рослый, плохо побритый парень с воспаленными глазами.
— Удачи, — вполголоса пожелал кадровик.
Комэск молча кивнул. По пилотам, поступающим в его распоряжение, только взглядом мазнул. И взгляд этот Джонасу ох как не понравился. Угрюмый, и обращен внутрь себя. Световое перо прыгало в его пальцах, пока командир ставил подпись. Эстергази? Джонас хотел присвистнуть, но сдержался. Военному министру — сын? И внук героя гражданской войны? С одной стороны, это утешало: начальство обычно склонно беречь детей крупных шишек. С другой... была масса подводных течений в верхах, и он бы с ходу не сказал, в каких отношениях состоит породистое семейство Эреншельдов с Эстергази, у которых все — поперек генеральных линий, и все каким-то образом — вверх. Опять же Джонас никогда не видел человека, доведенного до такой степени изнеможения. Провожая пилотов в отведенный эскадрилье жилой отсек, Эстергази шагал так размашисто, что казалось, он просто боится рухнуть плашмя.
