— Думаете, ваш обожаемый Фидель Кастро расхаживает по улицам, как я, без охраны?
Полковник помотал головой.
— Не думаю, что Фиделю Кастро свойственен романтизм, как Вашему Превосходительству.
Романтизм — ему? Возможно, в отношениях с некоторыми женщинами, которых он любил, возможно, в отношениях с Линой Ловатон. Но за пределами сентиментальной сферы, в политике, ему были свойственны, скорее, классические чувства. Рационализм, спокойствие, прагматизм, холодная голова и умение предвидеть.
— Когда я познакомился с ним там, в Мексике, он готовил экспедицию на «Гранме». Его считали сумасшедшим кубинцем, несерьезным авантюристом. Меня он с первого момента поразил полным отсутствием эмоций. Хотя речи произносит зажигательные, страстные, тропические. Но это — на публику. Сам он — полная этому противоположность. Ледяной ум. Я всегда знал, что он придет к власти. Однако позвольте пояснить, Ваше Превосходительство. Я восхищаюсь Кастро как личностью: гак обмануть гринго, завязаться с русскими и с коммунистическими странами и использовать их в качестве щита по отношению к Вашингтону. Но идеи его меня не восхищают, я не коммунист.
— Вы — капиталист и по форме, и по содержанию, — пошутил Трухильо с усмешкой. — «Ультрамар» получил хорошие прибыли на товарах из Германии, Австрии и социалистических стран. Эксклюзивные права — дело беспроигрышное.
— И за это я тоже хотел бы поблагодарить Ваше Превосходительство, — согласился полковник. — По правде говоря, мне бы самому в голову не пришло. Бизнес никогда не интересовал меня. Я открыл «Ультрамар» потому, что вы мне приказали.
— Я предпочитаю, чтобы люди, работающие со мной, занимались бизнесом, а не воровали, — пояснил Благодетель. — Хороший бизнес — на благо стране, он дает людям работу, производит богатство, поднимает нравственность народа. А воровство, напротив, развращает его. Я думаю, с началом санкций и в «Ультрамаре» дело пошло худо.
— Практически парализовано. Но меня это не беспокоит, Ваше Превосходительство. Все двадцать четыре часа в сутки я сейчас занят тем, чтобы не дать врагам разрушить режим и убить вас.
Он сказал без эмоций, бесцветным, невыразительным тоном, каким обычно и говорил.
— Должен ли я сделать вывод, что вы восхищаетесь мною так же, как и ублюдком Кастро? — проговорил Трухильо, отыскивая взгляд маленьких юрких глазок.
— Я не восхищаюсь вами, Ваше Превосходительство, — прошептал полковник Аббес, опуская глаза. — Я живу для вас. Для вас. Если позволите, я — ваш сторожевой пес.
