Июль, наши дни
Нью-Йорк — Кенилворт — графство Бакс — Вашингтон
— Эй, парень, ты что это со мной делаешь, а?
Трейси Ричтер продолжал отжиматься, упершись кулаками в великолепно натертый паркет. Над ним нависла тень сержанта полиции Дугласа Ральфа Туэйта. Тень эта явно нарушала гармонию света, царившую в доджо.
— Я с тобой разговариваю, парень. Изволь слушать.
Трейси уже сделал шестьдесят пять отжиманий и не собирался останавливаться ни ради сержанта полиции Туэйта, ни ради кого другого. Этим утром, спустя немногим более двух суток после смерти Джона Холмгрена, им все еще владела бессильная ярость, и он должен был изгнать ее из себя.
— Эй, парень, я не собираюсь торчать тут весь день. Так что уж отвечай на мои вопросы.
Семьдесят семь. Семьдесят восемь. Остальные ученики сэнсея мучились любопытством, но были слишком хорошо обучены, чтобы проявлять его и прерывать упражнения. Не зря их группа в этом доджо считалась самой подготовленной что в карате, что в айкидо.
Восемьдесят один. Восемьдесят два. Сэнсей сделал шажок в сторону посетителя, но Туэйт вынул свой значок. Этого было достаточно. Сэнсей хорошо знал Трейси и не удивился появлению полицейского. О Джоне Холмгрене слышали все. Потому что примерно до десяти часов позапрошлой ночи он был губернатором штата Нью-Йорк.
— Моя матушка, благослови ее Господь, всегда говорила, что терпения у меня ни на грош, — сержант полиции Туэйт нагнулся вперед, и полы его светлого плаща коснулись напряженных мышц на спине Трейси. — Но ребята-то знают, что я умею ждать.
Трейси сделал уже больше девяноста отжиманий, он изрядно вспотел. Пульс его участился, адреналин начал поступать в кровь, уравновешивая состояние его тела с состоянием мозга, полного отчаяния. Все, над чем он работал почти что десять лет, рухнуло в одно мгновение. Такое невозможно было даже представить.
— Твое время истекло.
Трейси отсчитал про себя «сто» и вскочил на ноги. Его трясло от ярости.
— Что вы от меня хотите? — голос его, однако, был ровен. — Я полагал, мы уже обо всем переговорили в губернаторском особняке. Вы продержали нас несколько часов.
— Единственное, что я услыхал от тебя, парень, — это обыкновенная трепотня и иносказания. Впрочем, я ничего другого и не ожидал — ты же у нас занимался связями покойного губернатора с прессой. А эту мадам, Монсеррат, накачали успокоительными.
