Киеу вообще не думал об этих людях, как не думал о том, что если бы не Ту, не необходимость финансово его поддерживать, ему бы вполне хватало денег от фонда и он не нуждался бы в приработке. Для Кима долг означал жизнь.
Лимузин остановился, и Ким ступил на безупречно чистый тротуар перед занимавшим целый квартал зданием из стекла и бетона. На фасаде здания не было никакой таблички, лишь номер: «666».
Ким прошел через зеркальные двери, мимо охранника в униформе и приблизился к стоике для посетителей. Здесь, за полукруглым вишневого дерева столом, сидел человек с прямой спиной и напомаженными усиками. Он кивнул Киму и прикрепил к лацкану его пиджака цветную пластиковую карточку.
Скоростной лифт в мгновение ока доставил Кима на самый верхний этаж. Под потолком лифта были установлены две видеокамеры — одна обычная, другая — инфракрасная.
С мелодичным звоном раздвинулись двери, и Ким ступил на покрытый мягким светло-серым ковром пол. На обитых деревянными панелями стенах висели картины. Ким узнал Вермеера, двух Ван Гогов, и, к своему изумлению, одного Рембрандта.
— Добро пожаловать, — Танго сделал шаг навстречу, его ледяные голубые глаза сверкали. — Вы прибыли быстро.
Он провел Кима через двойные деревянные двери в конференц-зал. Вокруг большого прямоугольного стола сидели двенадцать человек. Всем им, на взгляд Кима, было от пятидесяти пяти до шестидесяти лет. Это был Совет.
Все одеты в весьма консервативного покроя костюмы, темно-коричневые, синие. Все солидные бизнесмены — о том говорил их вид. И хотя он не знал их имен, да имена его и не интересовали, Ким чувствовал исходящий от них особый аромат, запах денег. Больших денег. Это было старое богатство, семейное богатство, постепенно, тщательно выстроенное временем, созревшее, словно прекрасное вино, древнее европейское богатство, веками передававшееся от отца к сыну.
Ким знал, что каждый из них был по-своему хитер и проницателен. И хотя он презирал их, презирал всех людей Запада, он не мог их недооценивать.
— Setzen sie bitte, — Танго указал ему на стул. — Mogen sie ein Kaffee oder ein Schnapps trinken?[17]
— Есть ли у вас чай? — на том же языке спросил Ким.
— К сожалению, нет.
— Тогда ничего, спасибо, — сказал Ким. Варвары, подумал он.
— Прекрасно, — Танго занял свое место, по левую руку от Кима. Здесь для удобства было принято говорить по-немецки. Эти люди представляли интересы европейских стран, и если бы они изначально не условились об общем языке, совещания походили бы на совещания при строительстве Вавилонской башни.
