— Он быстро находил друзей, — немного резковато ответил Трейси. — Даже слишком быстро.
Лорин подняла голову:
— Что ты имеешь в виду?
Трейси повернулся к ней.
— Это была война, понимаешь? А на войне нет места для дружбы. Привязанности могут стать смертельными.
— Я думаю, — она теребила пальцами ворсинки обшивки, — что там он был счастливее, чем дома.
Трейси с удивлением смотрел на нее. Она поглядела ему прямо в глаза:
— Ты мне можешь объяснить, почему ты туда отправился?
Он резко вздрогнул: этот вопрос уколол его.
— Что?
— Почему ты туда отправился? Спасать мир от коммунизма, или была какая-то другая, настоящая причина?
За все эти годы он уже достаточно поведал ей о своей службе, и она знала, что он был не просто в армии — он, конечно, никогда не говорил о Фонде, но она понимала, что его деятельность в Юго-Восточной Азии носила специальный характер.
Но он никогда не разговаривал с ней о том огне, который жег его сердце и который заставил его выйти через отца на Фонд.
Он смотрел в полосатую ночь за окном.
— Я почему-то ярче всего помню свой первый отпуск, я провел его в Гонконге. Я отправился на машине за город, к так называемым Новым Территориям. И наткнулся там на таоистский храм. Таоисты — очень интересные люди, они живут в единении с природой и с человеческим духом, они заботятся о городских стариках и об убогих.
Храм окружал великолепный сад, полный любовно ухоженных бонсаев и скульптурных изображений мифологических китайских существ, призванных даровать посетителям здоровье и благосостояние.
Сквозь раскрытые двери храма я увидел стоявшую на коленях перед алтарем китаянку. В правой руке она держала круглую деревянную коробочку с палочками, которые сначала показались мне палочками для еды. Но потом я разглядел, что они четырехгранные и длиннее, чем палочки для еды. По одной из граней сбегали вниз китайские иероглифы.
Я помню, какая стояла тишина, лишь ветер шелестел листвой старых деревьев, да слышалось пение птиц. До меня доносился густой аромат благовоний... — Трейси подошел, сел на другой конец дивана.
Женщина молилась. Время от времени она потряхивала коробочку, держа ее так, чтобы палочки понемногу вылезали из нее. Затем со стуком упала на пол.
Она прервала молитву и подала палочку старухе, сидевшей сбоку от алтаря за хромоногим столом. Старуха прочла то, что было начертано на палочке, заглянула в толстую книгу таблиц и что-то написала на маленьком листочке бумаги.
Женщина расплатилась и прошла через арку в нишу, где сидел древний старик.
