— Е-мое, я же ему сказал — никуда от тебя не отлучаться?
Шакуров пожал плечами и наклонился к Валерию.
— Слушай, — зашептал Шакуров, — жена ничего не знает. Мы с Максимом сказали ей, что он с женой поссорился и у нас ночевать будет, ладно?
В этот момент в прихожей появилась Ира.
— Валерий, — сказала она, — ах, это вы. Заходите. Не дом стал, а проходной двор. Представляете, приходит некто Максим и живет у нас тут вторые сутки. Впрочем, он, кажется, ваш знакомый?
— Он у меня работает, — сказал Валерий.
— Ну, повлияйте на него! В смысле примирения с женой. Пусть они там разводятся, но не за наш же счет! Я утром встаю, а он в ванной бреется!
— Ира, — сказал Шакуров, — свари нам кофе.
Женщина хотела было огрызнуться, но решила, что сделает это чуть позже, и ушла на кухню.
— Слушай, — спросил Валерий Шакурова, — это ты сказал Иванцову про «Топаз»?
— Нет.
— Странно, — пробормотал Валерий, — откуда он узнал.
И вытащил из кармашка смятую пачку папирос. — Не курите в квартире, мальчики, — раздался из кухни голос Иры.
Валерий молча поднялся и вышел на балкон. Шакуров последовал за ним.
— У тебя проблемы? — спросил Шакуров. — С этими, с «Топазом»?
— С бандитами проблем нет, — ответил Валерий.
— Отдыхай. — Да я же вижу, что ты пришел совсем дурной!
— Это Иванцов. Просит, скотина, сорок пять.
Шакуров опустил голову.
— Из-за меня, да?
— Да ну его, — разозлился Валерий, — все дорожает. Молоко и то на шестьдесят процентов с мая! Привезли, сволочи, вчера кислое, я им сказал, что, если еще так сделают, самих в этом молоке утоплю. Налоговый инспектор, вон тоже, каждый месяц втрое просит. Дочка, что ли, замуж выходит…
— А Павел Иванович? Он тебе арендную плату не поднимает?
— Не, — сказал Валерий. — Павел хороший мужик. Классно ко мне относится. Ни с того ни с сего помещение дал…
Шакуров осторожно спросил: — Валер, а он тебе не отец?
Валерий усмехнулся: — У меня таких отцов сто штук. Может, и отец. Мамка только с клопами не трахалась.
— Зря ты так.
— Чего зря? Чем я ей обязан? Родила — спасибо, а потом чуть в помойку не выкинула, бабка ее упросила, а так три месяца из роддома не забирала.
Валерий помолчал и прибавил с тихим ожесточением: — Ножку от стула отломала и чуть не убила, ножкой-то, а мне пять лет было.
Валера стряхнул пепел вниз, на далекую землю.
— А теперь вот стою — штаны новые, машина новая…
Дальнейшие слова Валерия потонули в шуме — на улицу, скрежеща, выворачивал огромный автофургон.
Свет дальних фар играл в пыльной листве деревьев, фонарь осветил длинную желтую надпись на борту: «Bulgaria». Фургон вдруг стал заворачивать…
