У человека, сидевшего во главе стола, было круглое, как грампластинка, лицо с чуть взлетавшими кверху уголками бровей. По обеим сторонам некогда сломанного носа глядели спокойные, чуть выпуклые глаза цвета мокрого асфальта. Кулаки торчали из рукавов рубашки, как садовые грабли из стаканчика для перьев, и каждый из них был размером с хороший батон «Бородинского». Он выглядел как огромный придорожный валун, обряженный в джинсы и привезенный в ресторан.
Среди сявок в дорогих костюмах этот человек был похож на художника-мультипликатора в компании нарисованных им бармалеев.
Двое поднялись навстречу Валерию. Он нехорошо усмехнулся, но тут человек, сидевший в центре стола, сказал: — Садись, Валерий Игоревич. Я уж ждал ждал, пока ты придешь, — пришлось приглашение присылать.
— А мы знакомы? — спросил Валерий.
— Заочно знакомы, — сказал мужик, блеснув золотыми коронками, — ты моему финансовому директору рожу начистил, — и махнул рукой влево.
Валерий оглянулся и только тут заметил скалящегося в полумраке Рыжего. — Ты зачем, Валера, — спросил Шерхан, — за Шакурова мазу тянул?
— Тянул, — сказал Валерий, — и еще потяну. — Ладно, замнем для ясности. Ты чего с этим жмуриком сидишь?
— Ужинаю.
— А я слыхал, тебе бабки нужны.
— Бабки всем нужны, даже канарейке на корм.
— И что он, дает тебе ссуду-то?
— Да.
Шерхан закрыл глаза.
— А я вот захочу — и не даст, — сообщил Шерхан.
Валерий молча усмехнулся.
— Ты зубы-то не скаль, — сказал Шерхан, — сколько ты у него просишь?
— Вот налоговая инспекция придет — ей скажу.
Шерхан усмехнулся.
— Вовчик, позови-ка этого бизнесмена, — приказал он.
Вовчик — молодой парень с перебитым носом и в рубашке а-ля какаду — поднялся из-за стола и, растолкав танцующих, подошел к Юрию Сергеевичу. Что-то он ему проворковал на ухо — неизвестно что, но Юрий Сергеевич покорно встал и пошел за Вовчиком.
— У тебя пацан на сколько ссуду просит? — задал вопрос Шерхан, когда Юрий Сергеевич предстал перед его особой.
— Сорок тысяч долларов.
— Срок погашения?
— Три месяца.
— Проценты?
— Тридцать пять годовых.
— Много, — сказал Шерхан, — грабишь людей, буржуй. Ну да ладно. Иди кушай. Вон, тебе горячее принесли.
На лице Иванцова ничего было нельзя прочесть, как на отмокшей в воде водочной наклейке. Он молча подергал бровями, развернулся и пошел обратно к своему столику. — Выйдем и поговорим, — сказал Шерхан.
— Выйти можно, — согласился Валерий.
Один из людей Шерхана поднялся и прошел вправо, мимо почтительно раздвинувшихся официантов. Валерий последовал за ним. Уже сделав шаг в коридор, он сообразил, что бандиты двинулись не к общему выходу, у которого стоял швейцар в галунах и куда ежеминутно подъезжали длинные и дорогие тачки, сверкающие в свете фонарей, а к какой-то служебной дырке — лазу в темный, укрытый навесом двор, где одиноко грустили три привилегированные машины. В одной из них Валерий узнал вчерашний «Вольво» Рыжего. Ворота со двора открывались в неоглядную асфальтовую даль, и где-то справа то вспыхивал, то гас желтый мигающий светофор.
