«Авантюра» — это уже было что-то новенькое. По лицу принцессы скользнула тень.
— Я напрасно напомнила тебе о своем возрасте: кажется, у тебя появилось желание впредь обращаться со мной, как с ребенком. А это даже моему отцу…
— Вот, кстати, и о нем! Сэнни, не забывай, что он — все еще во власти пернатой нечисти. Возможно, обращаясь к тебе, он выполнял не что иное, как их приказ.
Она выскользнула из его рук:
— Ты даже не слушал меня внимательно: в гибели своих сыновей он ведь и обвинял именно крэгов! Так как же эти твари могли быть рядом с ним, когда он это говорил?
Он грустно улыбнулся:
— Ты же этого не видела, не так ли? А слепое повиновение прекрасно камуфлируется обвинениями. Где лучше всего спрятать горящую свечу? Так вот: на пожаре. Об этом тоже подумай. В любезном тебе одиночестве.
* * *
Мона Сэниа озадаченно нахмурилась. Как там советовала Паянна: «Выдь во чистую степь, ляжь на землю лицом кверху, чтоб Незакатное твои думы грело…» А если тут и не душистая степь вовсе, а слоистый камень, покрытый, как древней патиной, лишайными узорами какой-то накипи, подозрительно похожей на помет свахейских таракашек. Так что укладываться наземь отнюдь не тянуло.
Ну а что касалось Незакатного, греющего душу или что там еще, так с этим и вовсе тупик (в таких случаях ее звездный эрл, осердясь, частенько употреблял неведомое ей словечко «абзац», имея в виду, вероятно, маленького зловредного тролля, обитающего только на Земле). Здешнее солнышко, словно обиженное тем, что его непочтительно наименовали Сороком, постоянно пряталось за ползучими облаками, которых так и тянуло с объеденного ветрами хребта в тепленькую ложбину, как муравьев на мед.
Так что ничего из Паянниного совета не получалось.
И ощущение полного одиночества не приходило; хотя сопровождавшие ее дружинники остались возле кораблика наверху, на широком карнизе, опоясывавшем каменное «корыто», ей все-таки казалось, что здесь, в теплой парной глубине затуманенной долины присутствует кто-то незримый. Может, это были духи существ, подобных ёт-Хриёр-ёту, властвовавших над потаенными силами, которых, увы, оказалось недостаточно, чтобы спасти этот обреченный мир.
Она запрокинула голову, вглядываясь в беспокойно вихрящийся туман. Он медленно расступался, но не редел, так что она вдруг увидела себя как бы внутри громадного сферического сосуда, по стенкам которого причудливо змеились контуры мгновенно возникающих и так же неуловимо исчезающих набросков; это напомнило ей детскую привычку отыскивать в стремительно летящих по небу облаках то очертания отцовского замка, то силуэты крылатых коней, то неуловимый очерк никогда не виденного женского лица — наверное, материнского…
