— Гулять можете, купаться — ни в коем случае, ветрено, — вынесла свой вердикт принцесса, присаживаясь на пороге, чтобы снять тесные сапожки. — А кстати, почему мне никто не говорит, что от Алэла пришел вызов?
Рыжее перо, сброшенное на Бирюзовый Дол красным зимородком, означало, что кто-то из Алэлова дома жаждет пообщаться с обитателями Игуаны.
— Перышко светлое, значит, там никакой беды не приключилось, иначе было бы оно цвета кофейного пойла, — отозвался Юрг, презиравший слабенький джасперианский напиток. — Так что торопиться некуда. Ких, будь другом, слетай к соседям, выясни, с чего переполох.
Никто глазом не успел моргнуть, как исчезнувший было Ких, снова возник на том же месте.
— Ага, — удовлетворенно констатировал командор; — явился передо мной, как лист перед травой, и рот до ушей. Из этого следует, что у Алэла очередной сабантуй.
— Так точно! — выпалил младший дружинник, продолжая сиять. — Торжество по поводу наречения новорожденных. Особо званы принцесса с супругом. А остальные… ну не так чтобы особо… но настоятельно.
— Дорогая, деваться некуда, доставай из сундуков кринолин с декольте на двенадцать персон.
Мона Сэниа резко поднялась, словно у нее появилось безотчетное желание заслонить собой маленького Юхани.
— С твоего разрешения, сегодня мы с Ю-ю останемся дома, — проговорила она что-то уж чересчур индифферентно. — Отправляйтесь-ка представительной делегацией — у Эрромиорга вполне вельможный вид, когда он постарается, а Киха с Флейжем возьмете для поддержания веселья. Королевской чете передайте, что я безгранично огорчена, но Юхани перекупался, а у Алэла всегда ветер с моря…
Юрг схватился за голову:
— Что я слышу: чтобы наш сын боялся морского ветра?.. Сэнни, что на тебя нашло?
— У меня что-то непразднично на душе…
— Слушай, а ты не боишься, что царственные бабуля и дедуля будут оскорблены таким отказом?
— Вот поэтому я и прошу тебя слетать туда, пусть на этот раз и без меня. И Фирюзу захватите.
Раздался радостный визг — маленькая плутовка никогда не упускала случая подслушать разговор взрослых.
— А мы тут наберем тебе перышек, — улыбнулась ей мона Сэниа, хотя улыбка эта не была наполнена теплотой.
— Это на ветру-то? — хмыкнул разобиженный супруг.
Так и расстались — нельзя сказать, чтобы довольные друг другом. Но ей была невыносима мысль о том, что они с сыном снова окажутся под перекрестными вспышками беглых взглядов всего королевского семейства. До сих пор ей казалось, что она равнодушна к посторонним взорам; но, на сей раз, они были до такой степени непонятны, что становились просто оскорбительными.
