— Ну что за сонные физиономии? — Ее тон сделал бы честь коменданту пограничной крепости. — Вы не осмотрели и десятой части этого корыта! Пока очевидно только то, что предполагаемые грабители до этой помойки не добрались. Тем лучше, у нас больше шансов отыскать что-нибудь, не тронутое ни их лапами, ни здешними тварями. Работаем!
Пыметсу с шумом выдохнул воздух, оттопырив нижнюю губу. Сдержанный на проявления чувств Борб осторожно повел плечом. Несимпатичное лицо Дуза стало еще более непроницаемым. Похоже было, что всем чуточку не по себе.
Что-то тягостное нависло над долиной…
— Я сказала: продолжаем поиски, черт побери! Борб, мы с тобой слева, Пы с Дузом — по правому краю.
Дьюруз, привыкший все и всегда брать на заметку, слегка удивился: если поначалу супруг принцессы копировал ее манеры и выражения, то теперь их роли поменялись. Борб присел, незаметно поддернул штаны. Пы неуклюже повернулся, поддал сапогом бледную сороконожку. Засопел. Вот всегда так: на словах — «могучий Пыметсу, доблестный Пыметсу», а на деле ни ее высочество, ни супруг ейный никогда не выбирают его себе в напарники. И когда он навещает семью в отцовском замке, ему больше не позволяют брать с собой Фируза. А ведь обещались…
Вот так, молча лелея свои обиды, он и пропыхтел до самого заката, когда требовательное брюхо уже совсем подвело от голода, но тут неожиданно в вечерней тишине, лишь изредка нарушаемой резкими всхрипами и свистом окутанных паром нешибких фонтанчиков, вырывающихся из-под земли, прозвучал взволнованный голос принцессы:
— Все сюда! Быстрее! — И этот зов донесся сверху.
С момента ее появления на Свахе мону Сэниа не оставляло предчувствие, что и сегодня придется возвращаться на Игуану с пустыми руками. Еще один потерянный день. Посеревший в сумерках буранчик поземки продолжал юлить меж камнями. «Ну а ты-то что под ногами путаешься?» — то ли подумала, то ли прошептала она. Но призрачный вьюнок уловил, метнулся по обломкам каменной лестницы вверх. Понятно, ей намекают, что пора бросить общий взгляд на вечернюю долину, застилаемую сиреневатым дымком, и в состоянии благостного восхищения убраться восвояси. Она взлетела на гладкую, словно отшлифованную кромку, обрамляющую все «корыто» неширокой балюстрадой. Чуть выше начиналось царство горного кустарника — шары, состоящие из тончайших веточек-паутинок, усеянных бисеринками микроскопических листочков. Вот только ближайший куст был почему-то совершенно прозрачным, неживым. Она пригляделась: сухой, точно перекати-поле, и никакой зелени. Подошла, пнула — бренные останки куста торчали из глубокой дыры, словно кто-то таким нехитрым способом решил это отверстие замаскировать.
