Лужайка залита теплым солнечным светом. Вокруг Тристана танцуют яркие бабочки. В неподвижном воздухе висят крошечные крупинки цветочной пыльцы. Позднее лето в долине Мирранон находится в зените своей красоты, и она покрыта ковром из полевых цветов, а воздух наполнен прекрасным пением жаворонков, чьи гнезда прячутся в высокой траве. Тристан ни на что не обращал внимания, он плакал. В нескольких футах от него мирно жевал траву его пони, только что сбросивший хозяина на землю, словно не имея никакого отношения к падению Тристана. Мальчик решил, что ненавидит лошадей. Злые, противные существа. А люди, которые толкуют об их благородстве, сами полны лошадиного навоза. Он продолжал плакать горько и громко, смутно сознавая, что просто очень напуган. Тристану было трудно восстановить дыхание, и ему казалось, будто что-то сдавливает его ребра. Так сильно упасть! Но он знал, что не только пони виноват в падении; оно случилось еще и по причине того, что отец называет неполноценностью. Ноги оставались очень слабыми, несмотря на постоянные упражнения, и поэтому у мальчика не хватало сил сжать бока пони так, чтобы контролировать животное. Что уж тут говорить о большом коне. Родители Тристана вообще были против, чтобы он ездил верхом, но Риган уговорила их купить маленького пони, зная, насколько важна для брата независимость. Услышав, что к нему приближается всадник, Тристан перестал плакать и вытер лицо рукавом.
Риган! Он выпрямился и помахал рукой, стараясь выглядеть как ни в чем не бывало. Она ехала уверенно и быстро, как всегда. В красном платье, с длинными черными развевающимися волосами. Именно такой образ наездницы люди имеют в виду, когда говорят о благородной осанке в поэтических выражениях.
— Трис, что случилось?
Девушка без всяких усилий остановила лошадь и легко спрыгнула на землю.
— Со мной все в порядке. — Он пожал плечами и с усилием поднялся на ноги. — Честно.
— Лжец, — сказала сестра грустно. Она нахмурилась, прокладывая себе путь через высокую траву, приподнимая длинную юбку, чтобы на нее не наступить. — Я видела, как ты упал. — Риган остановилась перед братом и приподняла за подбородок его лицо, чтобы лучше разглядеть рану на виске, довольно сильно кровоточащую. — Сядь, Трис, — попросила девушка. — Я ничего не могу сделать, когда ты раскачиваешься из стороны в сторону.
Они оба сели, и Риган без лишних слов промыла рану водой. Она оказалась не настолько глубокой, как девушка боялась, но на память об этом дне у Триса на долгое время останется тонкий светлый шрам.
