Борден Чантри вышел из ресторана на улицу. Следовало бы идти домой или хоть дать знать Бесс, что он вернулся. Вечно она нервничает, когда он уезжает ловить шантрапу, хотя пока что эта работа казалась менее опасной, чем возня с дикими лошадьми или лонгхорнами.
Сейчас он пойдет. Только сначала остановится у старого сарая и глянет на мертвого. Не очень это ему по душе, но работа есть работа. Надо, чтобы видели: он ее делает. Так Борден Чантри говорил себе, однако помнил: никогда еще ничего не делал он только для виду. Маршал из него никакой. В жизни не собирался становиться представителем закона, но раз уж дали ему такое дело, будет исполнять его наилучшим образом, как только сможет.
В старом сарае было сумрачно. Тело лежало на ветхом верстаке. Пахло прелым сеном, свет проникал сквозь многочисленные щели в стенах и кровле.
Большой Индеец сидел на полу, прислонившись к стене. Долговязый старик в жесткой черной шляпе с высокой тульей и пером, в черной рубашке и поношенных синих штанах, сшитых на кого-то поменьше.
Борден Чантри прошел по земляному полу, притрушенному соломой, и посмотрел сверху вниз на мертвеца.
А неплохо он выглядел при жизни… Лет тридцать — может, больше, может, меньше. Неряхой не назовешь. Лицо спокойное, твердое, потемневшее от солнца и ветра. Человек, привыкший много времени проводить на воле… и в седле. Не борец с алкоголем, это уж точно. Интерес Чантри вызвали шпоры покойника. Большие колесики густо усажены зубьями. Серебряные, с крохотными колокольчиками.
Таких в здешних местах днем с огнем не сыщешь. Юго-Восток, возможно Мексика либо Калифорния. Сейчас большая часть работников в округе — пришлые, из Вайоминга и Монтаны. Или еще из Канзаса.
Осторожно, чтобы не потревожить усопшего, он просмотрел карманы. Три золотых с орлами… горсть мелочи… красный бумажный носовой платок… документов никаких.
Сдвинув ремешок с ударника, вынул из кобуры шестизарядник покойного, понюхал ствол. Порохом не тянет, только ружейным маслом. Проверил цилиндр — пять пуль. Заряжен полностью: большинство людей, трясясь верхом, опускали ударник на пустую камеру. Так безопаснее. Чантри сам так делал.
Так… поединка со стрельбой не было. Из револьвера умершего огня не открывали, и сам он неприятностей не ждал — тот ремешок оставался на месте. Он бы его первым делом снял в обратном случае.
На рубашке близко к сердцу виднелась дырка от пули. Крови вокруг — всего ничего, но так бывает часто.
