Не повернув головы, он бросил Биллу:
— Ну-ка, открой ворота, мы и так уже задержались.
Роббинс наконец пришел в себя и шагнул к ним.
— Эй, ребята! Руки прочь от корраля, — гаркнул он. — Убирайтесь-ка отсюда, да поживее, пока живы оба!
Горман по-прежнему был в растерянности. Конечно, их здесь четверо, и они все вооружены; с другой стороны, этот парень утверждает, что он знакомый Диггера.
Билл и ухом не повел, не обратил ни малейшего внимания на крики Роббинса. Подъехав к корралю, он широко распахнул ворота. Роббинс повернулся к Гэлуэю с искаженным от злобы лицом.
— Ну-ка, останови своего приятеля, не то буду стрелять!
Губы Гэлуэя скривились в улыбке, но глаза стали холодны, как две льдинки.
— Горман, уйми парнишку.
Роббинс схватился за винтовку, но гнедой Гэлуэя, повинуясь хозяину, сделал молниеносный скачок в сторону. Раздался выстрел, потом еще один.
Пули сразили Роббинса наповал. Он еще постоял несколько мгновений, покачиваясь и не сводя с Гэлуэя непонимающего и уже невидящего взгляда, потом пальцы его разжались, и, выронив винтовку, он тяжело рухнул на землю.
Опомнившись, Горман схватился за оружие, проклиная в душе мальчишку, втянувшего его в перестрелку, которой он вовсе не хотел. Гэлуэй успел выпустить еще одну пулю, свалив человека, стоявшего, небрежно привалившись, у коновязи. Он упал, увлекая за собой на землю еще одного бандита.
Как только прозвучал первый выстрел, Билл мгновенно обернулся и не раздумывая всадил пулю в остолбеневшего Гормана. Того отбросило к стене, он тяжело сполз, цепляясь за нее скрюченными пальцами.
Последний оставшийся в живых бандит отбросил винчестер, как будто обжегшись, и, подняв руки, прижался к стене дома. Гэлуэй держал его на прицеле.
Лошади уже успели выскочить из корраля и во весь дух неслись к выходу из каньона.
Билл держал наготове заряженный винчестер, но Гэлуэй, подняв руку, обратился ко все еще стоявшему возле стены бандиту:
— Слушай, ты, не забудь передать Диггеру Кэссиди, что Гэлуэй забрал своих лошадей и очень советовал ему оставаться на своем берегу реки, если он не хочет неприятностей. Не забудь, мое имя — Гэлуэй, Гэлуэй из Томбстоуна! — Он тронул лошадь шпорами, но, вспомнив, бросил через плечо: — И не забудь, это не я заварил кашу, а ваш дурачок Роббинс.
Друзья не сомневались, что, оказавшись на свободе, лошади теперь будут идти не останавливаясь, пока не окажутся дома, но, не собираясь особо задерживаться в пути, время от времени подгоняли их.
