Однако в ее прекрасных глазах где-то глубоко таилась печаль, и тени залегли вокруг них.
— У нас редки гости. Я рада, что вы проезжали мимо.
— Мне кажется, любой мужчина с радостью оказался бы у вашей двери. Всегда приятно полюбоваться красивой женщиной, даже если она и не принадлежит тебе.
— Я никому не принадлежу.
Эти слова она произнесла спокойно и холодно. Они не прозвучали приглашением, только констатировали факт. У меня сложилось впечатление, что она вообще не хочет иметь ни с кем дело. Я не знал, как вести разговор дальше, и замолчал, но мысли теснились у меня в голове.
Как может такая женщина существовать в этом диком месте без мужчины? На ранчо полно работы, которая требует мужских рук, я успел это заметить, привязывая к забору лошадь.
— Мэм, мне кажется, будет лучше, если я вам сразу признаюсь. Вероятно, меня ищут. Если эти люди догонят меня, я выйду, чтобы встретиться с ними. Не стоит вас втягивать в это дело.
— Отряд?
— Да, мэм. Я убил человека.
Выражение ее лица не изменилось.
— Я тоже.
Если даже ее интересовала моя реакция, она не подала виду, а вернулась к плите и начала наполнять тарелку чем-то таким, что вкусно пахло. Женщина поставила на стол полную, с горкой, тарелку рагу. Я взял вилку и начал есть, потом вдруг остановился, глядя на еду.
В первый раз за все время она улыбнулась.
— Я его не отравила.
— Не в этом дело. Я жду вас.
— Нет. Я мало ем.
— Это был честный поединок.
Она ничего не сказала по этому поводу, а наполнила две чашки кофе и, поставив одну передо мной, уселась напротив, взяла свою чашку обеими руками и посмотрела на меня поверх чашки.
— Вы сказали, что просто едете мимо.
— Я работал на предприятии в Нейшине и решил перебраться на Запад. Я кое-что нашел близ Хаита.
— Как вы отыскали мое ранчо?
— Это не я — моя лошадь. Видите ли, те люди выволокли меня на улицу, чтобы повесить, а когда я освободился, рядом стояла единственная лошадь. Они использовали ее и оставили. Я дал чалому полную свободу, и он сам привез меня сюда.
Ее глаза горели от потрясения. Она схватилась руками за край стола с такой силой, что у нее побелели пальцы.
— Нет… Чалая лошадь?
— Да, мэм, и она чудесная…
— Боже мой! — прошептала она. — О Боже!
В комнате повисла тишина, которую нарушал лишь шипящий чайник. В топке плиты обрушились дрова.
— Я думала, что лошадь исчезла, исчезла навсегда.
— Это хороший конь, мэм. Кажется, он знал, куда идет.
— Он шел домой.
— Да, мэм. Лошади любят свой дом. Даже если с ними плохо обращаются, только немногие не возвращаются домой, когда представляется случай.
