— Пойдем тогда. Принести вам чего-нибудь, миссис О'Брайен?
— Идите уж. Я тут посижу за чашечкой кофе.
Заведение Пьера переполняли деревянные голые столы и скамейки; у самого же приземистого Пьера доброе брюшко переполняло обрезанные ниже колен штаны, вываливаясь наружу вопреки потугам широкого ремня его укротить.
Кроме означенного Пьера, в заведений было пусто. Пару минут мы болтали по-французски, потом Пьер перешел на английский.
— Скоро единственный язык тут будет. Американской земля наша стала. Когда-то, куда ни глянь, везде французы, хоть вниз по реке, хоть вверх. Теперь нас мало осталось: так, несколько торговцев до охотники.
Сверкнул глазами на Жоба, на меня.
— Жан Даниэль Талон. Хорошее имя. По-моему, был в свое время один Талон, пиратом плавал.
— Был, — холодно подтвердил я, — первый из нашего рода. Пожалуй, лучше нас сумел бы справиться с нашими задачами. Сверху подходит пароход. Раньше «Западный механик» назывался.
— Морской-то змей? — Пьер усмехнулся. — Вот уж он мне нравился! Мне бы такой. Теперь его как прозвали?
Я пожал плечами.
— Мы ехали напрямик, чтобы добраться сюда до него.
Следом обрисовал ему положение, и, когда кончил, он настороженно осмотрелся.
— Я человек честный, так что мне никто ничего не говорит. Но слышу я хорошо, и много чего слышу. Тянется народ в Сент-Луис, уходят в глубь страны и нет их… по нескольку человек зараз, полсотня, может, сотня всего. По слухам, что-то такое затевается, но ведь слухи постоянно ходят. Я ничему этому не верю.
— Что-то мало сегодня у вас посетителей.
Он нахмурился.
— Да, не понимаю почему. Обычно тут по двадцать пять — тридцать человек сразу бывает. Поздний час, конечно.
Я поднялся.
— Пьер, мы устали и собираемся лечь. Если появятся новости, мы у Мэри О'Брайен, но никому этого не говорите.
Мы ушли. Чуть задержались, стоя на углу. Веяло прохладой. Слабый ветерок нес сверху реки еле уловимый намек на дым костра.
Жоб нервно оглядывался.
— Дрянное место. Давай-ка лучше поскорей отсюда.
Однако я не торопился. Не тень ли человека мелькнула в дверном проходе? Я сунул руку под одежду, нащупал пистолет, тогда только медленно повернулся — идти за Жобдобва.
Они ринулись на нас из темноты всей гурьбой. Только мокасины по деревянному настилу зашебуршали. Прятались по темным углам, поджидая нас, и сомкнулись вокруг — охнуть не успеешь.
Пистолет вылетел наружу, и я выстрелил. Не мог бы промахнуться даже при желании, цель находилась на расстоянии вытянутой руки. Он запнулся на полушаге, затем свалился. С размаху врезав другому стволом пистолета, я уложил и его, третьему вбил дуло прямо в горло.
