Де Мариньи, надежно укрывшись за непроницаемыми стенками «часов», боролся со все усиливающимся головокружением — вызванным не столько опьянением, сколько видом опустошений, произведенных им за какие-то несколько секунд. Ярость еще бушевала в нем, но результаты этой бойни вовсе не нравились ему — хоть пьяному, хоть трезвому. Одно дело хладнокровно расправиться с тремя подонками, которые издевались над беззащитными Титусом Кроу и Тианией, но выступать в роли карающей десницы Богов — совсем другое.
Тела в обгоревших обрывках одежды завалили скользкую мостовую. У многих рогатых не хватало конечностей, оторванных острыми, как бритва, мелкими осколками рубина. Другие жители Ленга погибли под горящими развалинами. Оставшиеся в живых, подвывая от страха и боли, расползлись по площади…
Наконец де Мариньи снова взял на себя управление «часами». Он освободил их от обломков обрушившейся стены и повернул в сторону опустевшего пьедестала. В этот момент несколько рогатых, совершенно не пострадавших, вскочили на ноги и помчались прочь, стараясь как можно быстрее покинуть центральную часть площади. Выглядели они очень перепуганными. Вначале де Мариньи не мог понять, чем вызван страх уроженцев Ленга. Они неслись со всех ног, даже не обратив внимания на «часы». А…
А на ступенях пьедестала, слабо мерцая в чистом солнечном свете, материализовалась некая фигура. Пока де Мариньи фокусировал сканеры часов, пытаясь рассмотреть, что же это такое, контуры непонятного объекта стали четче. Наконец, похолодев от ужаса, сновидец понял, чего испугались рогатые.
Разбив кристалл, де Мариньи освободил Летящего-в-Луче из Югготха — вампира, созданного божествами цикла Ктулху! Сновидец вновь освободил проклятую тварь из ее многогранной тюрьмы, выпустил ее в Дилат-Лин во второй раз… с той только разницей, что теперь город купался в солнечных лучах, которые несли порождению Тьмы верную гибель!
Де Мариньи ошеломленно смотрел на жуткое создание и едва верил своим глазам. Он вспомнил рассказ Гранта Эндерби, и понял, почему тот описал Летящего-в-Луче именно так. Скудное человеческое воображение не могло представить себе это чудовище, и ни в одном языке не найдется более точных определений, чем отыскал Эндерби. Слепое — но зоркое, безлапое — но подвижное, как огромная амеба. Сотни голодных ртов, истекающих ядовитой слюной, открывались то там, то тут в пузырящейся массе! Единственно, о чем не упомянул Эндерби — о размерах Летящего-в-Луче. Чудовище было огромно!
