— Ты моя… ты всегда будешь моей, — прошептал Франко хрипло.
Но вдруг рука его соскользнула с ее трепещущего тела, поскольку со стороны холла послышался противно дребезжащий звук. Франко поднял голову и зло выругался по-итальянски. Секундою позже он поднялся с кровати. Вспыхнул свет.
Прошло несколько секунд, прежде чем Полетт услышала, как Франко что-то быстро говорит по-итальянски. Наконец он с силой швырнул трубку на рычаг, и где-то в глубине квартиры хлопнула дверь…
Полетт с трудом возвращалась к реальности. Господи, что случилось? Может, он получил плохие известия о своем отце? Полетт вскочила с кровати. Ей вдруг захотелось побежать за ним, предложить свое участие, — и в тот же момент, когда она обнаружила в себе эту потребность, она остановилась и снова рухнула на кровать.
Боже мой, что же с нею происходит? Что творится в ее голове? Шесть лет она твердила себе, что ненавидит этого человека, — и всего секунду назад испытала настоятельнейшую потребность броситься к нему, облегчить его боль, насколько это в ее силах. Она со страхом пыталась разобраться в своих чувствах.
События последних двух дней ошеломили Полетт. Она вдруг застыдилась того, что не смогла противостоять домогательствам Франко. Впрочем, неудивительно, решила Полетт, что ее чувства пришли в такое смятение. Ведь она до сих пор не знала того, с чем большинство женщин знакомится еще в ранней юности. Желание — это не любовь, но, может быть, присущий ей пуританский нрав заставляет ее вести себя так, словно это одно и то же?
Полетт не помнила, сколько пролежала так, пока, подняв взгляд, не обнаружила, что Франко стоит в дверном проеме. Немой и неподвижный, словно статуя.
Испуганная его агрессивным взглядом, она тяжело вздохнула.
— Что случилось?
— Почему ты не сообщила мне, что твой отец попал в больницу? — зло произнес Франко.
— Откуда ты узнал? — широко раскрыв глаза, спросила Полетт.
— Мой помощник Протос пытался с ним сегодня связаться. Он поставил меня в известность о случившемся, и я только что поговорил с доктором Марплом.
Полетт побледнела как мел.
— Почему ты мне не сообщила об этом? — сурово повторил Франко. — Почему не сказала, что у него депрессия?
Напуганная его суровым тоном, Полетт неуверенно поднялась с кровати.
— Я думала…
— О чем ты думала? Что для меня это не имеет значения? — Гнев Франко, казалось, был столь велик, что он с трудом выговаривал слова. — Выходит, ты считаешь, я способен довести человека до самоубийства?
