— Нет! Пардон! Так не пойдет! — хлопнула Битька кулаком же по медному тазику, приспособленному на роль тарелок, — Это — тазик! От цирюльника! Но он исполняет обязанности шлема! Медный подносик назначен Вам щитом!… — девочка с яростью и отчаяньем цитировала Шварца, тоскливо вглядываясь в свое изображение, расплывшееся по поцарапанному рыжему боку.
— Наконец! Доперло, — радостно забрюзжал Шез, — Я давно говорил, что это — не звук. Кроме, как ни странно, «табуретки», естественно, сакса, и… — поклон в сторону Аделаида, — …перкуссии даже для акустики все звучит на короткую, но очень популярную букву.
— Как это буква может быть короткой?! — возмутился было Санди.
— О, не надо переводить стрелки на всеобщую одиннадцатилетнюю безграмотность! Нужен звук. Понимаете, звук! Это Леонарды всякие могли на спичечных коробках рисовать гениальные шедевры. А дерьмовый звук сносен лишь тогда, когда все вокруг и так уверены, что круто. Или по обкурке. Ну что за ударные: барабаны из каких-то кокосов…
— Это не кокосы, это урцульские орехи…
— Каких-то уру…Тьфу ты, что такое!
— Ты ел, тебе понравилось… — попытался спорить спокойно Санди. Рэн и Битька, наученные горьким опытом подобрались к нему поближе.
—…Обтянутые шкуркой из-под хвоста…
— …хвоста.
Не то, чтобы Санди мог нанести урон Шезу, но зрелище бегающего по поляне и молотящего мечом по воздуху (так как любое оружие сквозь Шеза просто проскакивало) рыцаря угнетало. То есть становилось жаль его до слез.
—…Из под…
— Не «из-под», а именно ИЗ ХВОСТА. За который нужно было дернуть, чтобы эта тварь его отбросила. Бэту же жалко зверушек! А мы с Рэном до сих пор не залечили лишаи от яда этой твари!
— Ну а звук-то, все равно, как из-под…
Рэн и Битька навалились на Санди. На них шлепнулись Единорог и Аделаид. Друпикус подумал было водрузиться сверху. Но, к счастью, передумал.
И, тем не менее, Шез от греха подальше взмыл в воздух. Уж больно громко Санди скрежетал зубами и булатом. И уже оттуда продолжил проповедь:
— И без усилителей! Как без усилителей?! Звук на рок-концерте должен быть громок как рев сорока тысяч реактивных истребителей на взлете. Он должен сдирать мясо и дробить кости, оставляя только трепещущие от ударов по струнам нервы. Только жилы, в которых кровь звенит от литавр, как от взрывов полуденного солнца. Крышу сносит ветром, а мозг взрывает сверхновой звездой… И тогда теплой, щекочущей океанской волной, такой ласковой и золотистой, снизу накатывает саксофон, и душа тихо-тихо отчаливает в мир вечной любви и покоя… Love! Love! Love!
