— Судя по описанию, парень с круглой ногой или в ножном шарике — это Белый Рыцарь Энтра… — рассуждал Пруни, пока Санди и Битька дожидались дочищевания до зеркального блеска боков, балдеющего от этой процедуры Друпикуса.
— Не в круглой ноге, а в футболке. Это — одежда такая, типа рубашки с коротким рукавом. И она не белая была, а черная.
Похоже, что-то завертелось, похоже, они куда-то сейчас поедут, что-то там узнают и, может быть, им даже, о-хо-хо, придется совершать геройские подвиги (?!), но так ли это важно? Важно, что она уже не одна, ни под незнакомым небом, ни… вообще. Правда, похоже, нужно решать, не влюбиться ли в кого-нибудь из. Или пока не надо? Голова кругом.
— Не в цвете дело. Ты можешь переодеваться и раз пять на день, но ни имя твое, ни суть от этого не изменятся. Если про тебя сказано: «Он придет издалека. Он чудесней всех чудес», то…
Друпикус на минуту вышел из транса, чтобы закатить глаза и пожевать влажными губами, мол: «Да уж…чудо-юдо».
— Ну а где же лук? И меч дождя? И единорог? И белый волк?
Чем-то эти двое напомнили Битьке одну сумасшедшую испанскую парочку. Вот. И ирония их не пробивает.
— Ну-у… Меч дождя… Во всяком случае, как я заметил, эта туча постоянно движется за тобой, — хихикнул Гаррет, — И, может быть, может быть, откуда-нибудь из нее глядит на тебя Белый Гриф.
— НУ-НУ! — с громогласным восторгом хихикнула туча, — Я БЕЛЫЙ ОРЕЛ!!! — и с этим смутно напоминающим что-то Битьке воплем, туча умчалась куда-то неразличимо высоко в синеву.
— Что ж, я думаю, всему свое время: и мечу, и грифу… — задумчиво пробормотал Пруни, выходя из оцепенения и выводя всю остальную группу товарищей, — А раз так решил рыцарь Энтра, значит, так надо. И если уж он сам тебя сюда, значит, какие-то тучи… — непроизвольно взглянули на небо —…сгущаются. И куда-то надо идти. А куда-то — это все равно куда. И можно даже и на конкурс менестрелей… Здесь, значит, всякие сухопродукты: лепешки, отбивные и т.д. и т.п. А это еще что?
Маленький кухонный тролль помимо дорожной сумки, набитой продуктами, сжимал когтистыми лапками также узелочек, по-видимому, с пожитками, а так же лапку чрезвычайно похожего на него существа. Огромные глаза легко каменеющей жертвы шовинизма умоляли, глаза же его соплеменника были стыдливо полуопущены, ножкой этот, второй, водил по песочку, выписывая какие-то застенчивые иероглифы.
