Как и предвидела Дина Григорьевна, ни в полчаса, ни даже в сорок пять минут оратор не уложился. Звонок прервал его на полуслове. К счастью, вопросов почти не было – получив разрешение идти на перемену, притомившийся, чтобы не сказать – одуревший, выводок ринулся к дверям. В помещении остались только Лада и двое дежурных.
– Ну и почему песики такие сердитые? – осведомился порядком измочаленный Ратмир, возлагая руку на капризно дернувшееся плечико дочери.
– Конечно! – разобиженно буркнула она. – Со всеми – как со взрослыми, а дома со мной – как с маленькой…
Фыркнула – и припустила со всех ног за остальными. Да. Постаралась Регина. Как говорят собаководы: в себя потомство отпечатала.
– Большое вам спасибо, Ратмир Петрович, – сердечно поблагодарила бонна. – Было очень, оч-чень интересно. Всё-таки одно дело, когда рассказывает преподаватель, и совсем другое, когда специалист… А что, Карл Маркс действительно недолюбливал собак?
– Пес его знает… – рассеянно отвечал бронзовый призер. – Наверное…
Городским транспортом Ратмир предпочитал не пользоваться. Окраины его не интересовали, а до любого объекта в центре проще добраться на своих двоих. Тем более что после публичного выступления он чувствовал себя усталым, как собака. Пешая прогулка и сто пятьдесят граммов хорошего коньяка в подвальчике Адмирала были ему теперь просто необходимы.
До конца рабочего дня оставалось еще прилично. В сводчатом каменном зале находился всего один посетитель, при виде которого у Ратмира шевельнулась шкура на загривке. Рыжий Джерри. Надо полагать, упросил хозяев сдвинуть ему время обеденного перерыва на пару-тройку часов. Что ж, мудро… При появлении коллеги ублюдок уткнулся в тарелку и, не поднимая глаз, торопливо заработал вилкой. Разумеется, не поздоровавшись, вошедший миновал рыжее ничтожество и, отойдя как можно дальше, обосновался за столиком в каменной нише.
Заказ делал неторопливо, обстоятельно. Отпустив официанта, окинул рассеянным взглядом обеденный зал и с удовлетворением отметил, что понятливый Джерри не стал искушать судьбу – убрался восвояси. «Собакою потек, собацки и пропадет…» Откуда бы это? Кажется, из наказа о Курбском…
Далее Ратмир впал в оцепенелую задумчивость, из которой его не смогло вывести даже возникновение перед ним коньяка и закуски.
«Собственно, что меня смущает? – хмуро мыслил он, разглядывая рюмку. – Тимур на моем месте не колебался бы ни секунды. Рогдай – тоже…»
Пригубил, задумался вновь. Затем высвободил из тесного бокового кармана тугой бумажник, положил на колени. Над хитрыми агрегатами, венчающими стойку, виднелась лишь макушка бармена. Официанта вообще не наблюдалось. А первый посетитель должен был, по расчетам Ратмира, заглянуть сюда через полчаса, не раньше.
