Поуд в очередной раз заглянул в блокнот.
– «Доркин и Вулли», респектабельная фирма из Сити. Мистер Питер Доркин имеет генеральную доверенность мистера Крауча.
Оливер решил, что пора выказать неудовольствие. Неудовольствие тупицы.
– Тогда чего вы задаете все эти вопросы?
– Проверяю прошлое, Олли. Чтобы убедиться, что все правильно.
– Он незаконный или как?
– Незаконный?
– Ее фонд. Его учреждение. Мы что-то сделали не по закону?
– Да что вы, Олли, – защищаясь. – Ни в коем разе. Ничего противозаконного, все юридически грамотно. Да только никто из сотрудников фирмы «Доркин и Вулли» тоже ни разу не видел мистера Крауча. Полагаю, это не исключение из общего правила. Такое случается, и довольно-таки часто. Он очень скрытный, этот ваш мистер Крауч.
– Он не мой мистер Крауч. Кармен.
– Действительно. И, как я вижу, доверительный собственник ее фонда.
Тугуд опять пришел на помощь.
– А почему Крауч не может быть доверительным собственником? – вопрос относился к обоим лондонским гостям. – Крауч внес деньги. Он – доверитель. Друг семьи, один из Хоторнов. Почему у него не может возникнуть вполне естественное желание убедиться, что деньгами Кармен распоряжаются должным образом? И почему он не может вести скрытную жизнь, если ему того хочется? Я буду вести такую же. Когда уйду на пенсию.
Ланксон, здоровяк, решил, что пора поддержать напарника. Упершись пухлым локтем в стол, наклонился вперед, с трубкой в руке, в парике, строгий, но справедливый.
– Итак, действуя по совету мистера Крауча, – сощурившись, он сверлил взглядом Оливера, – вы учреждаете фонд Кармен Хоторн, доверительными собственниками которого становятся вы, мистер Крауч и наш Артур, и вы вносите на счет первоначальные пятьсот фунтов. Двумя неделями позже сумма увеличивается на сто пятьдесят тысяч, спасибо мистеру Краучу. Так? – отрывисто, словно удар хлыста.
– Да.
– Мистер Крауч давал вашей семье деньги, помимо этих ста пятидесяти тысяч?
– Нет.
– Нет, не давал? Или нет, вам об этом ничего не известно?
– Нет у меня никакой семьи. Родители умерли.
Братьев и сестер не было. Поэтому, полагаю, Крауч и проникся такими теплыми чувствами к Кармен. Больше у него никого нет.
– Кроме вас.
– Да.
– А лично вам он ничего не давал? Напрямую или через кого-то? Вы ничего не получали от Крауча?
– Нет.
– Никогда?
– Никогда.
– И ничего не получите… насколько вам это известно?
– Нет.
– Не вели с ним никаких дел, не занимали у него денег, пусть не у него лично… через солиситоров?
