Пендель судорожно искал тему для беседы. В примерочной было принято болтать без умолку, как бы подчеркивая тем самым интимность дела и обстановки. Но по некой непонятной пока причине завести подходящий разговор не удавалось. И он ударился в воспоминания о полных лишений и борьбы годах молодости.
– Да, раненько тогда приходилось вставать, доложу я вам! Эти темные, такие холодные утра в Уайтчейпеле, капли росы на булыжниках… Вспомнишь, так прямо мороз по коже. Сейчас, конечно, все совсем по-другому. Молодые люди не очень-то стремятся освоить наше ремесло. Во всяком случае, в Ист-Энде. Настоящее шитье уходит в прошлое. Видно, считают, что уж больно тяжелое и хлопотное это занятие. И правы.
Он снова снял мерки со спины, но на этот раз Оснард стоял, держа руки по швам, и Пендель делал замеры с их внешней стороны. Обычно он таких измерений не делал, но Оснард не был обычным клиентом.
– Ист-Энд и Вест-Энд, – заметил Оснард. – Большая разница.
– Именно, сэр, но у меня нет причин сожалеть о тех днях.
Теперь они стояли лицом к лицу и очень близко. Зоркие карие глаза Оснарда были устремлены на Пенделя, последний же не отрывал взгляд от пропотевшего пояса габардиновых брюк. Вот он обвил мерной лентой его талию и туго стянул.
– Ну, и каков же плачевный результат? – шутливо осведомился Оснард.
– Скажем, тридцать шесть, сэр, плюс еще самую малость.
– Плюс что?
– Плюс ленч, если позволите так выразиться, сэр, – ответил Пендель и наградил себя долгожданным смехом.
– Тоскуете по доброй старой Англии? – спросил Оснард, пока Пендель, тайком от него, записывал в блокноте результат последнего замера – «тридцать восемь».
– Да не то чтобы очень, сэр. Нет, не тоскую. Не сильно, как вы изволили заметить. Нет, – повторил он и сунул блокнот в карман брюк.
– Готов держать пари, так и тянет прогуляться по Роу?…
– Ну, разве что по Роу, – добродушно согласился Пендель. И ему предстало очередное видение – прошлый век, он портной и измеряет длину фалд у фраков и ширину бриджей. – Да, Роу небось теперь совсем не та, верно? Если б Сейвил Роу осталась в своем первозданном виде, и всяких других изменений было бы поменьше, мы б с вами имели совсем другую Англию, куда лучше, чем сейчас. Жили бы в счастливой стране, вы уж простите меня за откровенность.
Если Пендель считал, что с помощью этих маловразумительных рассуждений можно спастись от дальнейших инквизиторских расспросов, то он глубоко заблуждался.
– Так расскажите же мне об этом.
