Освежить сегодня в памяти собравшихся образ этого редкого человека будет не только данью уважения, долгом признательности. Это будет в наше черствое время и передышкой от тяжелых переживаний, освежающей струей бодрости и веры в людей.
Я встретился впервые с Браудо в Петербурге, в 1891 году. Ему было тогда лет 27-28; он только начинал свою службу в Публичной Библиотеке, и печатал свои первые исторические работы. Мы близко сошлись, и с тех пор в течение 30-ти лет на моих глазах проходило все то, чем жил, дышал и горел А. И. Не подозревал я тогда при первой встрече, что в этом всегда спокойном, ровном {8} "книжном" человеке с тихим голосом, с особым мягким блеском в глазах, таится столько энергии и настойчивости. Не приходило также на ум, что за этой кроткой, почти детской улыбкой скрывается такое глубокое чувство внутреннего возмущения против царившего кругом произвола и насилия.
Я это скоро почувствовал. Помню, ему лишь недавно было поручено заведывание общественно-юридическим отделом Публичной Библиотеки. Его стаж был еще не велик: лишь пять лет прошло, как он окончил курс Историко-Филологического факультета в Дерпте (Юрьеве). Уже в студенческие годы он обратил на себя внимание любовью к книге, и его привлекали к сотрудничеству в тамошней университетской библиотеке. Всего третий год А. И. был на своем посту в центральном русском книгохранилище, и к нему уже тянулись за советом и указаниями молодые и старые ученые, юристы-практики, экономисты. А вслед за ними - публицисты, члены общественных и политических организаций - оппозиционных, революционных и др.
И кто знает? Быть может, в таком постоянном общении со столь разнородными элементами, при неизменном желании А. И. их возможно полнее и лучше обслужить книжными сокровищами своего общественно-юридического отдела, уже шел процесс усвоения новых идей, новых запросов времени. Не в постоянном ли обмене впечатлениями с этими читателями мысль молодого библиотекаря постепенно отвлекалась от академического трактования научных проблем государственного права к живым современным вопросам русской жизни? Да оно и было больше по душ самой натуре А. И., "хотя и тихой, не бурной", - как выразился один из писавших о нем, "но подвижной, нуждающейся в более непосредственной и живой деятельности".
Играл, очевидно, роль и другой момент, более значительный и действенный: то были общественные настроения эпохи конца XIX-го века, когда в царствование Александра III на верхах крепла темная реакция, совершенно не считаясь ни с ростом сознательности в народных массах, ни со вспыхивавшими по всей стране проявлениями недовольства. Не оправдала самых скромных надежд, даже у {9} наиболее робких верноподданных монархистов, и эпоха царствования Николая II. Борьба за основную государственную реформу стала общим лозунгом, объединившим самые различные круги. Борьба эта захватила и мирного Александра Исаевича.
